Вехи нашей истории

Руководитель Кронштадтского восстания (1921) Степан Максимович Петриченко 

 

 Он родился в 1892 году в деревне Никитенка Жиздринского уезда Калужской губернии в семье малоземельного крестьянина. Через два года после его рождения семья переехала в Запорожье, где Степан окончил двухклассное городское училище и поступил на работу на местный металлургический завод металлистом. В 1913 году его призвали на военную службу и отправили на линкор «Петропавловск», входивший в состав Балтийского флота. Верный присяге, он радовался победам русского оружия в годы Первой мировой войны и скорбел при поражениях.

Февральскую и Октябрьскую революции беспартийный Степан Петриченко особо не приветствовал, но, как писал он сам позднее, «всеми силами поддерживал укрепление советского строя». А вот политика большевиков вызывала у него раздражение. Особенно возмутили Петриченко подписание Брестского мира и уход России из Финляндии и Прибалтики. А поскольку он не скрывал своих взглядов, командование линкора «Петропавловск» весной 1918 года демобилизовало оппозиционно настроенного матроса. Тогда Петриченко решил уехать на Украину воевать против гетмана Скоропадского, которого считал германским прихвостнем. Но по дороге он был арестован, просидел три месяца в тюрьме и вернулся в Кронштадт, где объявил себя сочувствующим коммунистам и был зачислен писарем на «Петропавловск».

В феврале 1921 года охватившие Москву, Петроград и другие города России волнения затронули и Кронштадт.

28 февраля команды линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» приняли резолюцию, в которой потребовали от большевиков соблюдать права и свободы, провозглашенные в ходе революции, и которую поддержали остальные кронштадтцы. Для Петриченко, по его словам, такое развитие событий было неожиданным, но он не мог оставаться в стороне, поскольку «слишком чутко принимал к сердцу все нужды тружеников и всегда готов был положить свою голову за интересы трудящихся».

Поэтому не стоит удивляться, что именно Петриченко 1 марта во время митинга на Якорной площади зачитал принятую ранее резолюцию и со словами: «Прошу передать правительству» вручил ее Калинину, прибывшему в Кронштадт убедить моряков отказаться от своих требований. А также тому, что на следующий день его избрали председателем временного Ревкома, к которому перешла вся власть в городе.

Двойной агент

Но, как уже говорилось, восстание было потоплено в крови, и Петриченко вместе с восемью тысячами кронштадтцев, которым повезло спастись, оказался в Финляндии, где все они были интернированы и около года находились в лагере около форта Ино. Но авторитет Петриченко среди бывших участников восстания по-прежнему был высок. Так, он отменил решение представителей белой эмиграции в Хельсинки о направлении кронштадтских «добровольцев» в Советскую Карелию для организации там восстания и приказ генерала Врангеля о включении отряда бывших кронштадтцев в его армию, находящуюся в Турции. Но когда в начале 1922 года постановлением ВЦИК рядовым участникам восстания была объявлена амнистия, он не чинил препятствий желающим вернуться на родину, хотя прекрасно осознавал, что их там ожидает. Более того, он сам решил просить разрешения вернуться, о чем держал совет с другими бывшими членами Ревкома. Но вскоре полицмейстеру Выборга поступил донос о «гнусном замысле» Петриченко, в результате которого 21 мая 1922 года он был арестован и несколько месяцев провел в тюрьме.

Выйдя на свободу, Петриченко решил отойти от политической деятельности. Работал сначала маляром, а потом на лесопильном заводе, где стал квалифицированным плотником. Но желание вернуться на родину не оставляло его. И в августе 1927 года он приехал в Ригу, пришел в Cоветское посольство и подал заявление на имя Калинина с просьбой вернуть советское гражданство и разрешить выехать в СССР.

Консул заявление Петриченко принял, но потребовал в дополнение к нему составить подробный отчет о кронштадтском восстании, своем участии в нем, а также деятельности в Финляндии бывших кронштадтцев и белогвардейских организаций. Пока Петриченко составлял отчет, резидент ИНО ОГПУ направил в Москву срочную телеграмму: «Прошу указаний о линии поведения в отношении бывшего руководителя Кронштадтского мятежа Степана Петриченко, обратившегося с просьбой о возвращении на родину».

Начальник ИНО Трилиссер доложил о телеграмме резидента лично председателю ОГПУ Ягоде, а тот в свою очередь – Сталину, у которого попросил указаний, как поступить с Петриченко. В результате в резидентуру было направлено следующее указание: «Установить по возможности негласный контакт с известным Вам П., дать проверочное задание и в случае его успешного выполнения закрепить на постоянной агентурной работе по месту проживания в Финляндии. Обговорить условия конспиративных явок и встреч». Так бывший кронштадтский мятежник начал работать на советскую разведку.

Информация, которую Петриченко передавал своим операторам, касалась деятельности в Финляндии белоэмигрантских организаций и их связей с западными спецслужбами. Освещал Петриченко и общую политическую и экономическую ситуацию в стране, а также добывал сведения о военных приготовлениях на советско-финской границе и работе финской контрразведки. О важности передаваемых им данных говорит тот факт, что в 30-е годы его работой руководили заместитель резидента ИНО в Хельсинки Зоя Рыбкина и известный разведчик Григорий Сыроежкин. Однако Петриченко никогда не был платным агентом, а всегда оставался личностью. Об этом можно судить по следующим воспоминаниям Рыбкиной:

«В 1937 году, когда в Москве начались процессы над «врагами народа», на одну из встреч он явился взбешенным. Он заявил, что сейчас убьет меня и закопает в снежный сугроб. На мой недоуменный вопрос, в чем дело, он ответил, что страшно возмущен тем, что в Москве судят не врагов народа, а истинных борцов за его собственные идеалы, травят людей, которые делали революцию и остались ей верны. «В любом случае,– заявил он,– я отказываюсь работать с вами!» С превеликим трудом удалось мне тогда успокоить Петриченко и убедить его продолжать сотрудничать с советской внешней разведкой».

Враг народа

С началом Второй мировой войны деятельность Петриченко была переориентирована на освещение военных приготовлений фашистской Германии и ее союзников. А в начале 1941 года от него поступили сведения о подготовке немецкой и финской армий к нападению на СССР. Так, в середине января 1941 года он сообщил конкретные факты о военных приготовлениях Финляндии и прибытии в страну немецких офицеров, а также о концентрации дивизий вермахта в Польше. А в марте он информировал Москву о прибытии в район финского города Петсамо немецкой дивизии, а затем – о получении финскими резервистами военного обмундирования. Однако после нападения финнов на СССР связь с Петриченко прервалась, поскольку он был интернирован, а затем арестован и находился в тюрьме до 25 сентября 1944 года, когда его выпустили на свободу. Впрочем, ненадолго.

«Петриченко С.М., – говорится в его следственном деле, – 21 апреля 1945 года после подписания перемирия между СССР и Финляндией был выдан в Хельсинки Главному управлению контрразведки Красной Армии. Будучи этапирован в Москву, он 24 апреля 1945 года был арестован, и против него возбуждено уголовное дело по статьям 58-1, 58-4, 58-8, 58-11 УК РСФСР...» В постановлении на арест, подписанном начальником контрразведки Смерш Абакумовым, в частности говорилось, что Петриченко, «являясь руководителем Кронштадтского мятежа в 1921 году, бежал за границу, проживал в Финляндии, вступил в антисоветскую организацию РОВС, занимался переброской членов РОВС на территорию СССР для подрывной антисоветской деятельности».

Следствие по делу Петриченко вел старший следователь контрразведки Смерш капитан Новоселов. 15 мая Петриченко были предъявлены обвинения, а 6 сентября – обвинительное заключение, ознакомившись с которым он заявил, что ходатайств и дополнений не имеет. Согласно указанию главного военного прокурора Лозинского, дело было передано в Особое совещание НКВД СССР, где было рассмотрено без присутствия обвинения и защиты. Приговор, вынесенный 17 ноября 1945 года, гласил: «Петриченко Степана Максимовича за участие в контрреволюционной террористической организации и принадлежность к финской разведке заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет, считая срок с 24 апреля 1945 года».

Петриченко отправили в Соликамский лагерь. Но в 1947 году, через год после образования МГБ СССР, лагеря ему заменяют тюрьмой. Его доставили в печально знаменитый Владимирский централ, где он и умер в июле 1947 года.