В утреннем, ясном небе шли самолеты, шли с запада на восток, их было много. Распластав крылья шли они на нас затмив собою небо, гулом содрагая землю. На сердце стало тревожно.
Вспомнился разговор, который велся в Риге перед выходом части на марш, о предстоящих больших военных учениях между двумя соседними округами. Возможность проведения военных учений никого не удивляла, считали проведение их необходимыми. Проведение учений на территории Литвы, вблизи западной границы, давало возможность проверить боевую готовность войск на случай нападения врага на нашу Родину. Тогда, в этот утренний час многие думали, что эти учения начались вылетом вот этих самолетов.
В тоже время знали о концентрации войск гитлеровской Германии вдоль нашей западной границы, но в те минуты не могли думать, что эти войска так просто без объявления войны, нападут на нас.
Но то, что происходило в это раннее утро - полет множества самолетов с непонятными черными крестами на фюзеляжах, непонятный гул на западе и на востоке, было не похоже на учения и в сердце вселяло тревогу.
В те минуты не думали, что это начало войны, она для многих нас оказалась неожиданной, словно налетел ураган в ясный день и застал врасплох.
Стоим, задрав головы вверх, и с любопытством смотрим на самолеты не высоко плывущие на восток. Кто-то пытается вести им счет, сбивается, начинает сначала.
Самолеты прошли над нами так низко, что на фюзеляжах ясно видны черные кресты. И тут, глядя им вслед, не думали, что эти самолеты несут смерть многим советским людям.
Самолеты скрылись за лесом, кто был на опушке леса идут в расположения своих подразделений. Не видели, как десятка два их отделились от общего строя. Они неожиданно вышли из-за леса с востока, вытянувшись в цепочку. Потом они образовали круг и закружились в карусели над соседним лесом и поляной. Сделав круг, другой один из них клюнув носом вниз, с воем пошел к земле. Следом один за другим пикируют другие самолеты. Сплошной вой, душераздирающий свист и скрежет. Сыплются, отделившиеся от самолетов бомбы, через минуту-другую они взрываются.
И те, кто не успел уйти с опушки, и кто был в этом лесу, плашмя упали на землю, прижались к ней к своей спасительнице, стараясь в нее как бы втиснуться, спрятаться от свистящих в воздухе осколков.
Самолеты, словно разворошенный пчелиный рой, вились в карусели, пикировали, сериями сыпали бомбы и проносясь низко над землей, поливали лес, лежащих на поляне людей свинцовым дождем, словно издевались над людьми, распластавшимися на земле.
Только что начавшийся день не окрепнув на восходе солнца, снова превратился в темную ночь и происходящее было похожим на кошмарный сон. По окраине леса и в том лесу, в пол километре от расположения автобата, где еще вчера стоял танковый полк, а поздней ночью перешел на другой рубеж, взмывались огненные черные смерчи. Воздух наполнился шмелиным жужжанием осколков, на спины сыплются комья земли, обломки веток и коры.
Неожиданно что-то с шумом пролетело над нами и упало где-то близко. Со мной рядом лежал рядовой Пономаренко, водитель из нашей роты. Мы прижались друг к дружке, лежим не шевелясь, выживаем, не надеясь остаться в живых, прощаемся. Там где-то что-то упало, взрыва нет. Прошли мгновения, а нам они показались вечностью. Думали, что рядом упала бомба. О смерти не думали, не было и страха перед ней. В считанные секунды в сознании промелькнула прожитая жизнь, а жил я совсем мало. Учился в техникуме, позже призвали в армию. По настоящему не целовал девушку. И вот эта бомба... Кругом гремит, дрожит земля, строчат из пулемета, шипят осколки.
Неожиданно наступила тишина, не слышно противного воя самолетов со скрежетом падающих бомб, взрывов. Даже не верится, что кошмар кончился. Не сговариваясь поворачиваем головы в ту сторону, в которой совсем недавно что-то упало. Поражены увиденным... метрах в трех от наших ног лежал обезглавленный человеческий труп.
Тяжело оседает на землю темное облако из пыли и дыма. Еще не совсем пришли в себя, еще висело в небе тяжелое облако, как из-за леса снова выплыли самолеты. Там за лесом, набрав нужную высоту, самолеты развернулись и пошли на второй заход. И снова послышался душераздирающий вой и скрежет, снова взрывы и дрожит земля.
Самолеты пикировали, сыпали бомбы, стало темнее прежнего, ухало и вздымалось, мешало с землей все, что еще жило и дышало. Вой бомб, взрывы, стрекотня пулеметов слились воедино, от гари и смрада становилось трудно дышать. Сбросив партию бомб, самолет делает круг, проносясь совсем низко над землей, над лесом, строча из пулемета, стремясь уничтожить все живое.
Шла такая кутерьма и не сразу понял, как подхватила какая-то сила и понесла над землей, понял тогда, когда почувствовал в спине сильную боль, и сразу налилась тяжесть на грудь и на ноги. Сознание не покинуло, чувствуя боль и усталость, лежу не шевелясь, смотрю в темное небо, вижу пикирующие самолеты, сознавая, что может быть одна из сброшенных бомб окажется моей. Серьезно думать об этом было некогда. Мысли одна за другой сверлили мозг, терялся в догадках, как могло случиться, что эти самолеты густо сеют смерть.
Видно израсходовав боеприпасы, самолеты улетели, но прежде всего со странным свистом покружили над лесом. Постепенно оседают пыль и дым, сквозь деревья поблескивает солнце. И тут увидел прямо перед собой землю, она лежала на уровне моих глаз. Пытаюсь встать, но это не удается. Осмотрелся. Пономаренко рядом не было.
Оглушенный смотрю на небо, на солнце, на оседавшие пыль и гарь и будто бы вижу сон, прерванный бомбежкой, во время которой прощался с Борисом Рыжковым и Пономаренко, не надеясь выйти из этого ада живым.
Неожиданно тишину нарушил стон, послышался он справа от меня и тут дошло до меня - смерть миновала. Но встать не могу, все труднее становится дышать, не хватает воздуха, в голове мутиться.
Подошли друзья по взводу Кузьменко, Хромов, Чуваев, выручили меня из земляного плена. Пытаюсь встать, но ноги не держат, словно ватные и я падаю. Помогли встать друзья и с их помощью дошел в свое подразделение.
Осмотревшись, увидел страшную картину, изрытое бомбами поле, лес с обломанными сучьями, с корнями вывернутые деревья. К счастью в глубине леса, где находилась наша часть, бомбы не падали. Основной бомбовый удар пал на ту часть леса, где еще вчера стоял танковый полк.
Бойцы собрались в расположение роты, ошеломленные и притихшие сидим у машин. В лесу тишина, слышно как стрекочет кузнечик. Томила неизвестность. Тяжело переживалась потеря друга, Бориса Рыжкова, погибшего вовремя бомбежки.
Еще одна партия самолетов пошла на восток. Потом и еще одна. Возвращались они наверное где-то стороной. Самолеты шли в наши тылы, спустя какое-то время, слышались там глухие взрывы, видно бомбили они города Туорге и Шауляй.
Стали осмотрительнее, выставили специальные посты, которые вели наблюдение за воздухом. С появлением на горизонте самолетов оповещали сиреной или окриком “воздух”. По этим сигналам люди прятались в укрытиях и щелях, отрытых сразу же после первой бомбежки, в расположении части прекращалось всякое движение.
Сразу вставало перед нами много разных вопросов, связанных с непонятными самолетами, бомбежкой, гулом на западе и востоке. Прояснилось тогда, когда сообщили из штаба дивизии, что на границе идут бои, фашисты напали на наши погранзаставы.
И тут встал вопрос: Почему так случилось, что гитлеровцы принесли нам такую беду, безнаказанно летают в нашем небе самолеты со свастикой и бомбят наши тылы, города и села? Никогда так не было мучительно больно, как в эти утренние трагические часы, не хотелось смотреть на белый свет, на этот лес и яркое солнце.
День вступал в свои права, на редкость светило ярко солнце, стояла жара. Наша часть пока стоит на месте, прячемся в лесу, даже не велось разговоров о выдвижении ее ближе к границе для встречи с врагом, чтобы в бою заставить его покинуть советскую землю.
Такой приказ не поступал, мы терялись в догадках, и думалось нам, что фашисты напали на погранзаставы с целью провокации и будут уничтожены они теми силами, которые стоят на границе.
В полдень по радио слушали речь наркома В.М. Молотова, которая внесла ясность. Спокойный и мужественный голос наркома действовал одобряюще. В этот теплый, лучезарный, ласковый как и все предыдущие полдень, когда звучала исполненная горечи и тревоги речь, люди еще не думали о том, как долго придется воевать.
Молча и жадно вслушивались в речь Молотова. Мысли и чувства находились в те минуты под всеохватывающим влиянием одного неприятного фактора - враг напал на Советский Союз, началась война. И только три заключительных фразы звучали в умах: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами”. Эти три коротких фразы запали в душу каждому из нас. И полдень этого дня стал началом нового исторического периода в жизни миллионов советских людей. С этой минуты все то, что случилось раньше, даже вчера, в жизни страны, семьи, каждого человека вспоминалось с обязательной приставкой “до войны”.
Первый день войны, его раннее утро остались в памяти как самые трагические и героические. На рассвете 22 июня фашистская Германия без объявления войны напала на Советский Союз. Еще затемно с немецких аэродромов поднялись армады стервятников, пересекли границу на широком фронте от Балтийского до Черного моря и устремились на восток, нацелившись на глубокие объекты - военно-морские базы, города, железнодорожные узлы. Некоторые самолеты сбросили смертоносный груз на аэродромы в приграничных округах, в районах расположения советских войск - на штабы, склады, узлы связи и дорог.
С этого дня и начался боевой отчет времени для воинов прибалтийского особого военного округа, сразу же преобразованного в северо-западный фронт. Войска округа стояли против огромных сил врага, сосредоточенных вдоль границы с восточной Пруссией. Здесь находилась группа армией под кодовым названием “Север” и четвертая танковая группа.
Воины Красной армии еще вчера видавшие над собой мирное, голубое небо, еще не привыкшие к грому вражеских орудий и разрывам фугасных бомб, в те страшные часы с особой, все проникающей силой осознали, как дорога им Родина.
Несмотря на большой перевес противника, внезапность его нападения и отсутствие необходимой отмобилизованности и достаточной подготовленности наших частей, воины фронта с величайшим упорством и железной стойкостью защищали каждый рубеж, каждую пять родной земли.
Как теперь стало известным, враг на главных направлениях сосредоточил большое количество танков и самолетов. Вражеская авиация вывела из строя значительную часть танков и самолетов в районе границы.
Бездействие некоторых наших частей в первые часы войны позволили быстрому захвату противником стратегической инициативы, захвату господства в воздухе и на земле.
Ударом группой танковых соединений из района Тильзита в направлении на Шауляй, противник прорвал оборону пограничных войск, удалось ему захватить Туорге и танки устремились вдоль шоссе на Шауляй и дальше вглубь Литвы.
Вражеская авиация и диверсанты разрушили многие узлы и коммуникации связи, что нарушило командованию управление войсками. Это доказывает тот факт, что еще утром 22 июля мехкорпусу, в состав которого входила наша 28 танковая дивизия, приказывалось нанести удар с севера-востока по флангу и в тыл противника.
Выполнение этой задачи возлагалось на нашу танковую дивизию, во взаимодействии с другими соединениями корпуса прорваться на Туорге, но из-за отсутствия связи в течение этого дня части не готовились к его исполнению.
Тогда этого мы не знали, поэтому и терялись в догадках о причине бездействия части. Мы многое не знали о силах противника, находящихся на нашем направлении. Шли разные разговоры, но больше о том, что противник против наших танкистов выставил много танков и артиллерии. Чувствовалось, что эти силы у врага не малые.
На исходе первая военная ночь, на востоке светлеет небосвод. С первыми лучами солнца все ожило. Противник начал наступление, возобновил атаку рубежей наших войск. Как и вчера, враг свои усилия сосредоточил в направлении на Шауляй.
Ранним утром полки 28 танковой дивизии форсировали маршем вышли на исходные рубежи. Несколько раз в пути подвергались бомбардировке вражескими самолетами. Бомбили и в районе сосредоточения. Еще на марше были обнаружены вражеской авиацией и на пути продвижения танкистов противник успел организовать сильную противотанковую оборону.
Из-за несвоевременной доставки горючего потеряли несколько важных часов, позже приступили к выполнению задания командования корпуса. Несмотря на частое появление вражеских самолетов, танковые полки продолжали продвижение.
В ожидании встречного боя шли на Калтиненай. В этом районе контратаковали противника. Первым развернулся к бою 55 танковый полк. Он шел первым. По плану комдива, полковника Черняховского полк действовал в двух направлениях, атаковали врага с фронта и с фланга. Танкисты встретились с танковым соединением противника, прошедшего с боями Польшу и Францию, которое имело не малый опыт и на его вооружении имелись танки, превосходившие по толщине брони и дальнобойности пушек, танки БТ-7 и Т-26, находящиеся на вооружении нашей танковой дивизии.
Основную группу вел в бой командир полка, майор Онищук, она атаковала врага с фронта, с ходу рассеяла и частично уничтожила до взвода вражеской пехоты. Группа танков, под командой зам командира полка, майора Б.П. Попова пошла в обход и атаковала врага с фланга. У противника была хорошей противотанковая оборона, но здесь выход советских танков не ожидал. Встретил советские танки артогнем. Завязалась артиллерийская дуэль, в этом единоборстве танки группы Попова уничтожили более десяти орудий и около роты пехоты врага.
Видя создавшуюся тяжелую обстановку на этом участке, комдив Черняховский приказывает дивизионной артиллерии подавить батареи противника, которые вели сильный огонь по танкам Попова.
Из уцелевших орудий враг продолжал вести сосредоточенный огонь по танку Попова. Танк майора Попова на большой скорости успел подмять одно орудие врага и, чуть развернувшись, подмял под гусеницы второе. Один из вражеских снарядов угодил в танк Попова, он загорелся, но экипаж продолжал расстреливать и давить орудия и вражеских солдат.
Действуя впереди других, майор Попов старался увлечь за собой остальные танки. Героический экипаж сражался в горящей машине до последнего дыхания, так и не покинув ее. За этот мужественный подвиг майору Попову Б.П. посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
В этом бою черняховцы отбросили врага, не пропустили на Шауляй, уничтожили более десяти танков, двадцать орудий, до батальона пехоты. Танкисты сильны мужеством и стойкостью, неоценимой была эта победа, своими глазами увидели, как отступают фашисты. Они получили должный отпор.
Солнце скрылось за черной стеной далекого леса. Небо медленно наливается огнем, как будто там, за лесом, разгорался огромный пожар. Опустели фронтовые дороги. Тишина спускается на землю. Сидя на земле у своих машин, а безмашинные рядом с боевыми товарищами, люди ужинали, курили, тихо разговаривали. Спускаются сумерки, постепенно спадает напряжение прожитого дня.
Уходит в историю и еще один день войны. Казалось, все живое затаилось в ожидании чего-то особого, главного. Когда совсем стемнело, где-то в стороне заквакали лягушки. Этот прожитый день для танкистов был днем, когда они лично участвовали в боях, был он горячим, насыщенным многими боевыми эпизодами. В итоге этого прожитого дня бойцы поняли, что не так уж страшен враг, как о нем идет молва, он превосходит в силе, но бить можно и мы должны его бить, это он вероломно вторгся на чужую землю. И мы его победим.
Не уходят из сознания события прожитого дня, героическая гибель многих боевых товарищей, гибель майора Попова, любимца бойцов полка, и героического экипажа. Многие бойцы ранены и отправлены в медсанбат на лечение.
Ночь прошла спокойно. Танкисты приготовились с рассветом встретить врага. Танки вывели на исходные, подготовили огневые позиции артиллеристы. Из укрытия хорошо просматривалось впереди лежащее поле. Оно простиралось вширь и тянулось на запад. С запада на восток поле посередине пересекала проселочная дорога. Западнее, с левой стороны дороги тянулись рощицы, за которыми слышались глухие удары, там шла стрельба. По другую сторону дороги, напротив НП, виднелся лес, чуть правее в бинокль хорошо видна деревня.
Солнце поднялось над лесом, вот-вот должен появиться противник. Первым из-за рощицы выкатились мотоциклисты. Поднимая пыль, промчались по проселочной дороге. Их пропустили, не открывая стрельбу, чтобы прежде времени не выдать себя.
Вскоре дозорные сообщили о приближении вражеской колонны. В зоне действия нашего соединения прекратилось всякое движение. Каждый знал свое место в общем строю, знал стоящие задачи. Бойцы и командиры заняли свои места и изготовились для встречи врага.
Прошли минуты томительного ожидания. На сердце у каждого не спокойно. Внимание бойцов приковано к проселочной дороге и противник не заставил себя ждать. Первыми вышли из-за рощицы танки. Притихшие бойцы, настороженно смотрят на танки. Было много этих черных, неуклюжих, обезображенных свастикой, стальных черепах. Поднимая густые клубы пыли они неудержимо мчались на восток, все ближе и ближе к рубежу, на котором укрылись наши танки. Уже ясно слышны отсечка и лязг гусениц.
Следом за танками шли грузовики и бронетранспортеры с пехотой. По всему видно, враг не ожидает встретить здесь русских и как завоеватель идет походной колонной. У танков открыты люки, высунувшись до пояса, из них торчат офицеры.
И вдруг разноцветный огненный ливень хлынул на перелесок за дорогой, казалось там сама земля закипела. Ошеломленные происходящим бойцы молча смотрят на это зрелище и не понимают, чем эта роща привлекла внимание противника.
Может быть тишина, стоящая там стала гитлеровцам подозрительной, может быть из страха встречи с войсками красной армии или, как завоеватели, похвастались своей силой.
К счастью обошлось без жертв, там не было наших воинов. Танкисты на исходных стояли в другом перелеске и огня ответного не открывали, прежде времени не выдавали себя, выжидали удобного момента, хотя у каждого было желание ударить по врагу, уж больно они самонадеянно ведут себя.
И только тогда, когда вражеский танк, шедший в колонне первым, оказался с подставленным под удар дивизионной артиллерии бортом, шум моторов советских танков слился с грохотом вражеских танков. Из укрытий на простор вырвались танки и на предельной скорости ударили во фланг вражеской колонне.
Одновременно по машинам и бронетранспортерам с пехотой ударила шрапнелью наша артиллерия. Врага с машин как ветром сдуло. Советские танки и огонь артиллерии для врага были неожиданны. Прежде чем они успели перестроиться, несколько вражеских машин объяло пламя огня, были убитые и раненые.
Противник в спешке отошел назад, оставив своих убитых и горящие машины. Только перестроившись в боевые порядки пошел в атаку. Впереди шли танки, четыре черепахи поползли по полю, шевеля как щупальцами дулами своих орудий. Следом в полный рост, с засученными по локоть рукавами, уперев в животы автоматы, трусила пехота. Подойдя на расстояние выстрела, танки открыли огонь, выплевывая из дула орудий ржавые букеты.
Не сравнимы танки врага с нашими бэтушками, броня толще и стреляют дальше. К тому же черняховцы имели потери в боях накануне и от вражеских бомбежек. Превосходство врага не испугало, не поколебало волю танкистов к победе, мужественно и уверенно встретили они наступление фашистов. О смерти не думалось, сознавали, что Родина в опасности.
Открыла огонь дивизионная артиллерия, видно как в глубине боевых порядков наступающих вздымались фонтаны земли. Наши танки, увеличив скорость, пошли на сближение с танками врага и на поле, на котором колосились не убранные посевы озимых развернулся жаркий бой. Лязг металла и грохот орудий слились в чудовищный рев.
Напряжение боя нарастает с каждой минутой. Вспыхивают танки врага, горят и наши, снаряды рвутся в танках, горючее в баках, летят осколки рваного металла. Фашисты напирают всей силой.
Над полем боя нависла темная туча из пыли и гари. По приказу комдива Черняховского артиллерия переносит огонь вглубь, бьет шрапнелью по пехоте, стремясь отрезать ее от своих танков. Отвага советских воинов, напористость и огонь артиллерии заставили врага повернуть вспять. Под прикрытием своих танков отходит пехота. Десятки фашистов здесь нашли свою смерть.
На этом фашисты не остановились, не успокоились. Выждав какое-то время, несколько перестроившись, пошли в новую атаку. Клубы пыли и дыма заволокли небо и поле боя. Сквозь густую, темную пелену трудно разглядеть действия врага, разгадать его замыслы.
Танкисты неудержимо шли на встречу врагу. Эффективно действовали те, кто захватил с собой бутылки с зажигательной смесью. Смельчаки приближались к танкам противника и пускали в ход свое страшное оружие. Горящий бензин растекался по броне, проникал в щели, добирался до снарядов и баков с горючим, выводил из строя моторную группу, воспламенял одежду на людях, жег и слепил глаза...
Огромные столбы огня и дыма взвились к небу. Комдив Черняховский, не отрывая от глаз бинокль, пристально следил за полем боя, в его поле зрения находилось все, враг и свои, и потому, как развивались события, принимал нужное и конкретное решение. Это чувствовали танкисты, чувствовалась волевая рука комдива, и это ободряло бойцов, они смело вступали в единоборство с вражескими танками и пехотой. Черняховский лично руководил боем и, ежели что-то мешало наблюдению, перемещал свой танк в более удобное место и появлялся всегда как раз там, где назревало критическое положение.
В густой ржи рассеялась вражеская пехота, в любую минуту может забросать гранатами там наши танки. Видя это из своего танка, комдив своевременно предупреждает тех, кому грозит такая опасность. По его приказу переносит огонь сюда артиллерия, бьет шрапнелью по пехоте, сюда же устремились танки из резерва, они вклинились между танками врага и пехотой, развернувшись, ударили им в тыл. Пехота врага залегла, вспыхнули один за другим два танка противника.
Жаркий бой то затихает, то разгорается вновь и все кипело как в котле. Гудела и стонала земля, скрежетал металл, пахло смрадом горящего металла и взрывчатки. В суматохе боя не редко создавалось такое положение, когда отдельные танки оказывались отрезанными от своих. В этих условиях черняховцы дрались отважно и мужественно, и порой казалось положение было безысходным, из создавшейся обстановки выходили победителями.
В этот день, например, в таком положении оказались танкисты из 55 танкового полка, экипажи Кирилова и Егорова. Бомба, сброшенная вражеским самолетом, перебила гусеницу у танка Егорова, взрывной волной разнесло масляный бачок, в моторном отделении возник пожар. Экипаж бросился спасать танк. В ход пошло все, что оказалось под руками, чехлы от орудия, комбинезоны, ветки кустарника.
Огонь отступил, но члены экипажа получили ожоги рук и лица. Поставили гусеницу на место. Рядом находилось шоссе, по которому то и дело проносились фашистские автомашины, шла другая боевая техника. Выхода другого не было, как идти на прорыв и именно этой же дорогой, по которой шли гитлеровцы.
Лязгая гусеницами БТ-7 неторопливо вышел из-за кустарника и, набирая скорость, устремился вперед. Позади догорали лучи заходящего солнца. Дорога была почти свободной. Впереди поднимались в гору две вражеские машины. Танк шел на предельной скорости, поднимая клубы дорожной пыли. Раздался глухой удар, и первая машина перевернулась под гусеницами танка, заскрежетали ее обломки. Такая же участь постигла и другую машину. Героический экипаж вышел к своим.
Весь день шел жаркий бой и весь день Черняховский находился на поле боя. Храбрый, несгибаемый воин, командир, личным примером вдохновлял подчиненных на ратные подвиги. Подстать ему были командиры танковых полков, майоры Онищук и Герко, командир разведбата капитан Котов и командиры батальонов и рот, шедшие в бой первыми, увлекая за собой своих подчиненных.
Противник подтянул артиллерию крупного калибра и противотанковые орудия, создал, казалось, непреодолимый рубеж, но танкисты 55 танкового полка прорвались и уничтожили на походе колонну мотопехоты противника. Они гусеницами уничтожили врага, проявляя мужество и героизм.
И на следующий день здесь развернулись бои с ожесточением. Черняховцы дрались героически. В предыдущие дни вели жаркие бои, отражали яростный натиск врага, превосходящего в силе более чем в четыре раза. Не раз ходили в контратаки, наносили врагу ощутимый удар. Все дрались отчаянно, зачастую с открытыми флангами и без прикрытия с воздуха. В этот день, в труднейших условиях черняховцы не только остановили врага, но и контратаковали и вклинились в его боевые порядки. Здесь на главном направлении действовал 55 танковый полк. Враг так и не прошел на Шауляй.
Противник не выдержал стремительной атаки танкистов, начал отступать. Успех достигнутый 55 танковым полком не был закреплен. Для этого не хватало сил. Для развития успеха Черняховский ввел в бой 56 танковый полк Н.И. Герко, который проскочив через стену вражеского заградительного огня, стремительно ушел в западном направлении.
Противник воспользовался открытыми флангами и обрушил свои силы на танкистов. Создалась тяжелая обстановка, пришлось комдиву делать частичную перегруппировку сил. Он приказал майору Герко стремительной фланговой атакой уничтожить артиллерию противника, которая вела губительный огонь с господствующей высоты.
Майор Герко сам повел своих танкистов в бой и поставленная задача была выполнена. Отличились танкисты батальона капитана Алексеева, танки которого первыми ворвались на высоту и гусеницами давили орудия врага. С ходу машины батальона Алексеева ворвались на следующую высоту, где фашисты, ошеломленные внезапной атакой танкистов, разбежались. Многие из них нашли здесь свой бесславный конец под гусеницами танков героического комбата.
В те первые и последующие дни войны, каждый советский воин отважно дрался, ибо он понимал, что защищает свою Родину, своих родных и близких людей. Среди черняховцев героизму и отваге не было предела. С отчаянием били врага и за тех, кто отдал уже свои жизни с начала войны. И всего-то война идет только четвертый день, а потери в танках и людях большие.
Потери могли быть больше, трудная обстановка складывалась ежечасно. Противник превосходил в силе. Комдив Черняховский любил своих подчиненных, всеми силами, умелыми действиями стремился делать так, что бы каждая победа доставалась с наименьшими потерями. Все дни напряженных боев, он не покидал свой наблюдательный пункт, постоянно видел поле боя и руководил боем.
В разгар ожесточенной схватки во вражеском окружении, снаряд угодил в машину майора Онищука, вывел из строя ходовую часть, пламя охватило машину. В горящей машине экипаж продолжал вести бой, еще подбил два танка. Так и не покинули горящий танк. Смерть оборвала жизнь экипажа и командира полка, майора Онищука.
Чрезвычайно сложной складывалась обстановка на подступах к Шауляю. Здесь шли ожесточенные бои, в которых с обоих сторон участвовало тысячи людей и сотни танков. Черняховцы, поддерживаемыми соседним артиллерийским соединением, стояли на смерть.
В этих боях стонала земля и от дыма и гари чернело небо. Напряжение боя порой достигало такого предела, за которым человек, казалось, лишался способности рассуждать, подавленный ревом и скрежетом металла, свистом бомб, грохотом снарядов. Бомбардировки и обстрелы не прекращались по несколько часов. Все вокруг было окутано пылью и дымом. В этих условиях черняховцы вели бой. В бою героически погиб батальонный комиссар Шалаев, его смерть тяжело переживал комдив.
События продолжали развиваться неблагоприятно для советских войск, в этом многое зависело от воздушной обстановки. Имея господство в воздухе, авиация противника пыталась деморализовать наши войска и управление ими.
В первые дни почти не имели поддержки с воздуха, зато вражеские самолеты надоедали, постоянно висели в воздухе, бомбили расположение советских войск, гонялись за каждой отдельной машиной, за каждым человеком, кружились в воздухе, словно ястребы высматривали очередную добычу и бросались вниз, бросая бомбы и строча из пулеметов.
Не один раз видел, как с самолета охотились за человеком и почти каждый раз убивали свою жертву. Запомнился такой случай, происшедший еще за Шауляем, на третий день войны. Мы стояли на окраине леса в тени старого дуба и видели, как взвивался вверх и падал вниз, бросая бомбы и строча из пулемета, вдали стервятник. Вскоре на дороге показалась пыль столбом, она приближалась к нам быстрее бега машины. Из этого клуба вырвалась машина, которая свернула в сторону и мчалась к лесу, виляя по полю.
Машина не дошла до леса, задымилась и вспыхнула костром, рядом с ней поднялся высокий столб земли. Самолет улетел, а мы бросились к машине, которая горела. Спасти шофера не удалось.
Теперь известно, что наиболее мощные удары противника были направлены на аэродромы и, в первую очередь на те, на которых базировались самолеты новых конструкций. Самым тяжелым для нашей авиации был первый налет, он был неожиданным, и она понесла большие потери. Теперь известно и то, что вражеские самолеты обнаруживали колонны наших войск еще далеко на подходе, наносили им ощутимые удары. Такие части не могли нанести врагу ощутимый урон, они чаще вступали в бой без определенной подготовки и несли большие потери. В начале войны этого мы не знали, до нас доходили разного рода слухи, одни противоречивее других, которые вносили беспокойство.
Видели свои войска, артиллерию, пехоту, знали, что этих войск здесь не мало, но авиации нашей не было. В связи с этим возникали вопросы, почему нет нашей авиации и почему командование допускает, что бы безнаказанно летали вражеские самолеты, бомбили и обстреливали наши войска.
Видели неоправданные наши потери, но их могло и не быть. Во всяком случае, меньше, при наличии защиты с воздуха. И каждый из нас думал о том, что не может быть, чтобы у нас не было авиации. Мы видели самолеты на аэродромах в Риге и Шауляе. Их было много, они были разных марок и конструкций. Не одни же эти аэродромы в нашей стране?
Все это камнем ложилось на сердце, в груди кипела злоба и ненависть к врагу. Личное как-то приобретало другую цену, отодвигалось в сторону, главной становилась победа над врагом и на могилах павших товарищей клялись бить врага крепко и беспощадно.
Вопросы о войне постоянно возникали в минуты передышек между боями и на привалах. Старались предугадать события и никто не сомневался в том, что выстоим и победим, спорили только о сроках окончания войны.
Большинство сходилось на том, что победы придется ждать месяца два-три не более. Никто и не думал, что война продлится так долго, что впереди нас ждут большие испытания и многие не вернутся домой живыми, но верили в свои силы и знали, что как бы долго не шла война все равно победа будет за нами и не пожалеем сил, а ежели потребуется и жизни для достижения ее.
Прошли пять дней как идет война, из них четыре наша дивизия днем и ночью ведет тяжелые и кровопролитные бои. В жарких схватках с врагом потеряли много своих боевых товарищей и командиров. Нет в живых командира полка, майора С.В. Онищука, его заместителя майора Б.П. Попова, командира разведбата К.В. Швейкина.
Нанесли врагу большой урон, но для него это было малозаметно: места убитых занимали живые из пополнения, вводились в бой свежие силы. Наша дивизия не имела такой возможности, силы таяли, но противник не прошел на Шауляй, он предпринимает маневр. Противнику удается прорваться южнее, на стыке с соседней частью, значительно поредевшей в предыдущих боях, и зашел в тыл нашей дивизии. Создалась угроза окружения.
К концу дня 26 июня 1941 года по приказу комдива подразделения оставили занимаемые рубежи, проселочной дорогой через лес и поле вышли на дорогу, идущую на Шауляй. По пятам следовал враг, оторваться от него смогли только ночью. На короткий отдых остановились в каком-то лесу. В целях маскировки машины загнали в заросли, выставили часовых.
Верх взяла усталость, прямо у машин присели отдохнуть и тут же уснули тревожным сном. В общем-то отдых был коротким, перед рассветом личный состав поднят по команде:
- Подьем!
На небе едва видны звезды, казалось, они стремились забрать у земли тепло, которое дало ей прошедшим днем солнце. Отдыхали всего лишь чуть больше двух часов, но этого было достаточно, чтобы чувствовать себя отдохнувшим. За несколько прошедших дней войны к такому сну привыкли, спали по - возможности урывками и вряд ли выпадало время для сна более четырех часов в сутки.
Подошла полевая кухня с перловой кашей с мясом и горячим чаем. В прошедший день почти ничего не ели и с жадностью принялись за еду. Машина моего друга Мити Кузьменко стояла рядом с моей, мы сидели ближе к его машине и ели с одного котелка. Между тем вели разговор о войне.
- Когда это бегство кончится? - высказал он свой вопрос.
Ответить ему я не мог, сам мало в этом разбирался и, к тому же многое мы в то время не знали.
Не все кончили еду, как где-то близко в лесу, с западной стороны, застрочил пулемет и чувствовалось, что стучат они не далеко. Послышалась команда:
- По машинам!
Каша была вкусной, но горячей, многие не доев ее, сунули котелки с кашей за сидение в кабине машины. Бойцы заняли свои места, машины вышли из укрытий. Сразу же открылась поляна гектара на два. На исходе ночи легкий клубящийся туман покрыл траву густой прохладной пеленой.
Некоторое время ехали лесом, и вышли на поле, которое далеко простиралось и казалось бескрайним. В километре виднелась полевая дорога, за ней дальше посевы, а слева лес, от него тянулись грядой рощицы, цепляясь одна за другую и соединялись с лесом, из которого только что вышла наша колонна.
Машины вышли на поле и почти бесшумно шли по мягкому грунту. Машины, идущие первыми в колонне, были близки уже к дороге и тут из крайней рощицы на середину колонны обрушился огненный вал. Оттуда захлебываясь бил пулемет, с шипением и свистом летели мины.
От прямого попадания загорелись две машины, шоферы убиты, трое солдат ранены. Идущие следом машины, обошли стороной горящие и увеличив скорость и дистанцию, спешили уйти дальше от опасности.
Идущие в колонне танки БТ-7 открыли огонь, два танка отделились и помчались по полю в обход перелеска, из которого велась стрельба. Танки скрылись из вида, и в перелеске усилилась стрельба, слышны разрывы снарядов и мин. Несколько мин еще шлепнулись и разорвались недалеко от машины сержанта Хромова, но вреда они не причинили. Неожиданно стрельба в перелеске стихла. Первые машины достигли дороги, выйдя на ее повернули на право и увеличив скорость мчались на восток.
Для советского народа эта война была священной. Не соблюдались правила ведения войны. Фашисты напали на нашу Родину внезапно, без объявления войны, имея цель уничтожить Советский Союз, стереть с лица земли некоторые города, людей советских сделать своими рабами, многих уничтожить. Этому были подчинены все помыслы и действия гитлеровского командования и они использовали все возможное для достижения этих целей.
С первых же дней шли на разные хитрости, провокации, диверсии. Переодевали целые подразделения в советскую военную форму и, под видом оказания помощи шли как бы на выручку нашим подразделениям. Таким образом, противнику удалось захватить некоторые населенные пункты в нашем тылу. Их выходки разгадали, усилили бдительность.
В наши тылы засылались диверсанты, чаще переодеты в форму офицеров советской армии. Они своими действами наносили порой не малый вред нашим войскам, вносили панику, нарушали связь, раскрывали авиации расположение советских частей. Их действия обнаруживались, диверсанты уничтожались.
С целью дезинформации нашего тыла, захвата мостов, аэродромов и других важных объектов, противник в наши тылы высаживал диверсантов разной численности.
Одновременно наземные части усиливали натиск с фронта, стремясь развить наступление. Приходилось вести борьбу одновременно с наступающими фашистами и диверсантами. Такие условия создавал противник почти с первого часа войны и особенно на территории Прибалтики.
Трудно описать пережитое нами в первые месяцы войны. Прошли десятилетия, забылись многие имена, стерлись в памяти отдельные детали тех событий. Было тяжелое время, шли бои чуть ли не каждый день.
Многие мои однополчане отдали жизнь в боях за Родину. Враг был сильнее нас и напирал, а мы вынуждены были отступать. Отступая, навязывали врагу бои. В те дни создавалась такая обстановка, что не могли писать письма домой родным и близким, все равно они не дошли бы до адресата.
Танковые полки заняли оборону на восточном берегу речки. Ее название забылось. Это было где-то между Шауляем и Митавой. Многих танкисты остались без машин и вступили в бой с противником имея только пулеметы, снятые со своих подбитых танков, карабины и трофейное оружие. В предыдущих боях потеряли много танков и личного состава, на исходе были боеприпасы.
Враг предпринимает ожесточенные атаки крупными силами танков. Гитлеровцы стремились отрезать путь отхода наших подразделений. Танкисты дрались отчаянно, героически, но удержать занимаемые рубежи не смогли, во избежание окружения вынуждены отходить на Митаву.
С тех пор, как оставили Ригу по боевой тревоге, не встречался с многими однополчанами. И это потому, что в автобате каждый взвод имел свои задачи. Михаил Мячин со своей машиной закреплен за штабом дивизии и передвигался вместе со штабными машинами. Иван Чуваев находился во взводе, каждый возил продовольствие и находился в распоряжении начпрода. Иван Середа возил вещевое довольствие, Филатов Павел, Конюхов Михаил, Королев Сергей, Сидоров Иван находились в транспортных взводах танковых полков. Бойцы нашего взвода возили боеприпасы. Какие бы обязанности не выполняли мои друзья, их постоянно подстерегала опасность с воздуха, а ближе к переднему краю опасность артобстрела. В те дни все складывалось так, что наши пути - дороги редко пересекались.
В минуты передышек вспоминались друзья. И на этот раз, когда мы везли боеприпасы по фронтовой дороге и стояла удивительная тишина, не только не слышна стрельба, но и не видно и не слышно вражеских самолетов, вспомнились друзья - Пономаренко, Мячин, Конюхов, Филатов, старшина роты Тишкин. Не верится, что только неделю назад над нами было мирное небо. Одна неделя, но как много она значит, тысячи советских людей погибли в боях и от бомбежек.
Поднимая густые клубы дыма машины мчатся в сторону Риги. Тишина оказалась обманчивой. На горизонте показалась стая стервятников. Группа наших машин съехала с дороги, поспешили рассредоточиться и укрыться в соседнем лесочке. Но самолеты нашу колонну уже обнаружили, развернулись и сбросили несколько бомб. Взорвались они в стороне, ближе к дороге, вреда нашим машинам не причинили. Самолеты улетели, видно у них вышли боеприпасы. Мы вывели на дорогу машины и продолжили свой путь и вскоре влились в общий поток транспорта и людей.
И тут вражеские самолеты снова появились, шли они не высоко, ревом содрогали землю. В этом гуле и реве чудился злобный голос завоевателя. Они появились неожиданно, мы не успели рассредоточиться и машины остались на дороге. В считанные минуты дорога опустела, люди разбежались и залегли кто в кюветах, кто в канавах или просто на земле и замерли.
Зайдя с востока и набрав нужную высоту стервятники пошли в пике. Со скрежетом сыпались бомбы, люди сильнее прижались к земле, ища в ней защиту от бомб, шуршащих осколков, вдоль и поперек вспарывающих воздух, от свиста свинцового дождя, который обильно лился с неба. Сбросив серию бомб, прострочив из пулеметов, самолеты шли на разворот, набрав высоту снова шли в пике, с воем и скрежетом сыпали бомбы. От частых разрывов дрожала земля.
С начала войны не первый раз бомбили нас, но к этому нельзя привыкнуть и нельзя забыть, крики женщин, плачь ребятишек, которые раздирали душу. Израсходовав боеприпасы, самолеты пикировали в холостую, с воем проносились над беззащитными людьми, лежащими на открытом поле. Вскоре самолеты улетели. Люди стягиваются к дороге. Лежат убитые, стонут раненые. Тут же у дороги схоронили убитых, раненых забрали с собой. На дороге зияли воронки, несколько машин разбиты, несколько горят.
Разместив личный состав на оставшихся целыми машинах, устремились на восток. Ускорив шаг на восток шли люди, надеясь уйти дальше от опасности. Люди подтянулись, стали строже смотреть за небом, и в случае появления самолетов были готовы успеть найти более надежное укрытие. В те дни каждая бомбежка не обходилась без жертв, были десятки убитых и раненых среди потока беженцев и военных.
Наша часть отходила в сторону Риги, но вынуждена останавливаться, занимать оборону и этим давать возможность оторваться от наседавшего противника людскому потоку. На этот раз заняли рубеж в районе Митавы, оседлав дорогу идущую на Ригу.
Поднимая пыль на дороге, с запада показалась вражеская колонна. Рота выдвинулась вперед и заняла траншеи у дороги, приготовленные в спешном порядке. Приготовились встретить врага огнем из пулеметов, под руку положили гранаты и бутылки с горючей смесью.
Вперед вырвались танки, на ходу выплевывая из дула орудий клубы огня и дыма, устремились на траншеи справа от дороги. Бойцы сжались в комок, опустились на дно траншеи. Первый танк подмял бруствер траншеи где сидели с ручным пулеметом Вано Джапаридзе и Копейкин.
На миг танк закрыл собой небо, солнце и густо чихнув дымом из выхлопных труб, сполз. Когда показалось солнце Джапаридзе взад танка бросил связку гранат. Из соседнего окопа в танк полетела бутылка с горючей смесью. Взревев, танк крутнулся на месте и вспыхнул красно-черным костром. Открылся люк и оттуда выскочили три немца. Их скосил из своего пулемета Джапаридзе.
Подбиты один за другим еще два танка врага. К траншеям перебежкой приближались вражеские автоматчики. Открыли оружейно-пулеметный огонь из траншеи, сюда перенес огонь своего пулемета Джапаридзе. Враг вынужден залечь.
События развивались с чудовищной быстротой, обстановка менялась с каждой минутой и порой трудно было в ней разобраться. В бой втягивались новые подразделения противника, шли в атаку, но советские бойцы стойко отстаивали свои рубежи и они не прошли.
Появились вражеские самолеты, посыпались бомбы, вдоль и поперек поливали свинцовым дождем. Враг напирал с фронта и, казалось, округа бурлила как в кипящем котле. От шуршащих осколков свистящих пуль невозможно высунуть головы из окопа.
Глядя на кипящее поле боя, на бегущие фигурки, ползущие неуклюжие танки, невольно встает вопрос: Несколько дней идет война, но не увязывалась полностью в создании связь этих бегущих людей, внешне похожих на всех людей земли, с варварскими действиями чинимых ими на занятой советской территории, о которых слухи доходили до нас.
Действия их похожи на действия кровожадных хищников. Они принесли с собой много горя и слез советскому народу. Их нужно бить, уничтожать, расстреливать, давить гусеницами танков. Это бесчеловечно, но другого выхода нет, иначе они принесут еще больше несчастий.
В предыдущих боях и в связи с малыми моторесурсами танков БТ-7, потеряли их больше половины. Теперь многие танкисты воевали пешьи по танковому. И на этот раз танкисты ведут бои с гитлеровцами, занимая огневой рубеж, как пехота.
В бой вступили с гитлеровцами и наши танки. Трудно было вести бой с гитлеровскими танками, но черняховцы свою роль сыграли, отважно били врага, все героически дрались с фашистами, презирая смерть. В этом большую роль играли командиры и политработники, впереди были коммунисты и комсомольцы.
Фашисты нажимали, бой разгорался сильнее, огромные столбы дыма вздымались то в одном месте, то в другом. Горели танки врага, заброшенные бойцами гранатами и бутылками с горючей смесью.
Дым и пыль затмили небо и поле, сквозь эту туманную пелену едва видны бегущие автоматчики, но когда они подбежали ближе, черняховцы встретили их в рукопашную, действуя штыком и прикладом. Такого напора гитлеровцы не выдержали, отошли.
Несколько часов длился этот бой, шел он с переменным успехом, усиленные танками фашисты нажимали, но наши бойцы стойко удерживали свои позиции, мужественно встречали врага, то тут, то там горели вражеские танки, распуская темные шлейфы.
Приближалась ночь, мы надеялись, что наступит затишье, но на темнеющем от сумерек поле снова показались вражеские танки. Шли они торопливо, изрыгая из дула своих орудий клубы огня, строчили из пулеметов.
И эти танки бойцы встретили связками гранат. Крайний справа танк крутнулся на месте, три других торопко шли на траншеи. Один из них подошел к траншее, в которой сидел боец Казаков. Под гусеницы танка полетела связка гранат. Подбит гранатами и еще один танк, а один попятился обратно. Под прицельным огнем откатились вражеские автоматчики.
Июньское солнце спустилось на Землю, полуденная духота сменилась прохладой, но в воздухе пахнет дымом и гарью. Черняховцы удержали свои рубежи, но гитлеровцы начали обход с флангов. За прошедшие дни не один раз нам грозило окружение. Умело организовал арьергардное прикрытие командир дивизии Черняховский, а главным силам дивизии был дан приказ отходить.
И в этот раз Черняховцы во всю ширь проявили мужество и героизм. Гитлеровцы понесли потери, но не прошли. Были и у нас потери, на исходе боеприпасы.
В те дни, насыщенными жаркими боями, бойцы постоянно видели комдива И.Д. Черняховского, он лично руководил каждым боем и всегда был там, где создавалась трудная обстановка, своим присутствием будто бы удесятерял силы бойцов. После боя можно его встретить среди бойцов.
Запомнился один разговор комдива с бойцами, который состоялся в прифронтовом лесу, после дневного жаркого боя, и особенно проникающие в душу его слова:
- Родина для нас не просто слово. В ней все самое святое и дорогое советскому человеку. За все, что дала Родина советскому человеку можно расплатиться только честным ратным трудом. Мы воюем за правое дело и мы выстоим.
Эта короткая беседа после жаркого боя, эти слова всю войну хранились в наших сердцах.
Прошла первая неделя как началась война. Фашистские войска все дальше и дальше вторгаются на территорию Литвы и Латвии. Часто идут в обход стоящих в обороне регулярных частей. Как правило двигались днем, ночью боялись нападения русских, останавливались на ночевку и занимали круговую оборону, со страхом вглядываясь в темень. Это давало отходящим войскам возможность за ночь оторваться от противника, приготовиться для встречи его на новом рубеже.
Не легко было днем вести бой, а ночью отступать. Выматывались из сил, зачастую от усталости засыпали на ходу. Мучило не знание обстановки. Часто не знали обстановку и вообще как идут дела на нашем участке фронта, а тем более, что делалось у соседей.
Шли слухи о захвате немцами Гродно, Каунаса, Вильнюса, Минска и, будто бы наше отступление связано с выравниванием линии фронта. Трудно было предугадать действия противника. Были случаи когда одновременно вели бой с наседавшим с фронта врагом и с противником, оказавшемся в нашем тылу.
Среди военных шли разные противоречивые слухи. Одни подтверждали, что противник против наших танков выставляет артиллерию, а против соседней пехотной части большое количество пулеметов разных калибров. Это было похоже на наличие предательства и это подтверждал тот факт, что в предыдущие дни наши танкисты чаще натыкались на заслоны вражеской артиллерии.
Другие утверждали, что поражения наши и отступления связаны с предательством сверху. То и другое вносило тревогу в сердце бойца, но все были убеждены, что на самом деле это обстоит не так и не может быть здесь предательства.
Только разобравшись в этом, становилось ясным, что это результат нарушения связи, отсутствия прикрытия с воздуха и распускаемые слухи такого рода, дело рук опытного в провокациях врага.
Имея господство в воздухе, противник был в курсе всех перемещений наших войск и своевременно на том или другом участке, организовывал необходимую оборону.
Ночью прошли Митаву. На дороге стояла столбом пыль, не видны в темноте дома, стоящие в стороне. Где-то съехали с дороги и в лесочке встали на короткий отдых. С рассветом 28 июня колонна вышла на дорогу, которая была забита потоком беженцев, машинами, повозками.
Митава не так уж далеко от Риги, но на этот путь ушло больше полдня. Несколько раз, часть идущая последней останавливалась, чтобы дать бой противнику, а людскому потоку возможность оторваться от врага, уйти дальше. Отступая, видели как занимала оборону другая часть, готовясь дать бой врагу, задержать его, дать возможность отойти нам дальше.
Часов в десять в ясном небе, в стороне слева, появились самолеты. Было их чуть больше десятка. Издали нельзя было рассмотреть чьи они. Напуганные бомбежками вражеской авиации, сошли с дороги и укрылись в лесочке. Видя самолеты, бойцы заспорили
- Наши!
- Нет. Немецкие.
Самолеты шли на небольшой высоте, приближались к дороге. Их гудение заглушалось артиллерийской канонадой, которая доносилась с запада. Бои вела только что оставленная нами часть.
Все внимание уделено этой канонаде и слушая ее невольно зарождалась мысль, способна ли эта часть остановить нависшую над страной опасностью.
Отступая казалось, что врага вот - вот остановят и может быть не пропустит эта часть, которая сейчас ведет бой. Должны же ему сделать не преодолимый рубеж, ведь силы у нас на западе были не малые.
Но когда видишь отступающие войска, вереницы беженцев и эту мрачную картину - тучи дыма и пыли, нависшие вражеские самолеты, обстрелы со стороны и с воздуха, то становится ясным борьба будет длительной. В последние два дня не в первый раз возникают в сознании такого рода мысли, в душе каждый желал скорее остановить врага, изгнать его с советской земли.
На сколько только видно глазу, впереди дорога забита машинами, лошадиными упряжками и людьми, нельзя обогнать стороной. По обе стороны тянулись поля с посевами. Вдали видны крыши строений, а справа виднеется рощица. Самолеты спускались ниже и закружились над дорогой. Черные кресты на фюзеляжах решили спорные вопросы.
Люди на дороге заметались, бросились в стороны и залегли кто прямо во ржи, а кто в кюветах и канавах. Стервятники сбросили несколько бомб, вдоль дороги прострочили из пулеметов и улетели. Наверное кончились боеприпасы. Бомбежка длилась короткое время, но на дороге и рядом с ней остались убитые и раненые, горели в четырех местах машины, по полю мчались несколько обезумевших лошадей.
Люди медленно выбирались на дорогу. Обжигало яркое солнце, но оно не пугало, пугала канонада на западе, которая казалась, становилась ближе и ближе. Не было времени хоронить убитых, люди заспешили, обходя стороной горящие машины, торопились уйти дальше от подвигающейся беды.
Люди шли усталые, обливались потом, с опаской поглядывали на чистое небо и малейший звук в вышине заставлял бросаться на землю. Женщины прижимали к себе детей, искали укрытие. Неожиданно впереди застучал пулемет. Движение застопорилось, на дороге создалась пробка. Люди в растерянности заметались. Кто залег в кювете, а кто на дороге под прикрытием машин.
Напуганные бомбежками и обстрелами с самолетов, частой стрельбой со стороны, люди не сразу сообразили откуда ведется стрельба и кто стреляет. Вперед ушел командир взвода лейтенант Сидоренко Г.М.
Вскоре выяснилось, что стрельба из пулемета ведется из слухового окна дома, стоящего впереди нас, в метрах ста пятидесяти от дороги. Несколько бойцов с винтовками и гранатами приблизились к дому сзади. Стрельба усилилась, послышался разрыв гранаты и пулемет замолчал.
И тут появились вражеские самолеты. На этот раз было их шесть, они неожиданно вышли со стороны солнца и люди, только что перенесшие обстрел и вышедшие на дорогу, не успели рассредоточиться, как посыпались бомбы и тут же начались взрывы.
Люди заметались, кто упал тут же на землю, а кто бросился в сторону от дороги, рванулись в сторону лошади и в упряжках помчались по полю. По лошадям и людям из самолетов вели пулеметный огонь, люди спотыкаясь падали, а по лошадям били до тех пор, пока они не упали.
Свинцовый дождь поливал дорогу, соседний кустарник и поле, рядом с дорогой. В середине загорелась машина, машин через пять еще одна, потом две рядом. На машинах были ящики со снарядами. От огня на горящих машинах стали взрываться снаряды. Израсходовав боеприпасы самолеты улетели. Слышны стоны и крики людей, плачь ребятишек.
Люди поднимались с земли и стекали на дорогу, остались лежать десятки убитых в кюветах и на поле. Среди убитых были люди в военной форме, но больше в штатской, среди них больше женщины и дети.
Установилась тишина, люди в растерянности молчали, но спохватившись, зашевелились и все пришло в движение. Военные вырыли общую могилу, собрали убитых и захоронили. Тронулись с места и наши машины. Отъехав, в километре от места бомбежки, увидел молодую женщину, она лежала на краю поля с ребенком прижатым к груди, одной пулей простреляны голова ребенка и грудь матери. Такой она запомнилась мне надолго.
В первые дни войны сотни тысяч бомб и снарядов обрушились на советские города и села. Сотни городов были разрушены и сожжены. Многие тысячи советских людей остались без крова. Было не сосчитать сколько погибло и изувечено людей на трагических дорогах войны, сколько детей лишились родителей и сколько родителей теряли детей в результате таких варварских бомбежек и обстрелов.
Трудное было время. Десятки тысяч людей сорвала война с родных мест. Многое по незнанию обстановки мы тогда не понимали. Не доходили до нас газеты и не слушали мы радио.
Не получали письма из дома, от дорогих сердцу людей. Сами писали письма, опускали в первый попавшийся почтовый ящик, надеясь, что они дойдут до адресата. У моих друзей Середы и Кузькина родина уже была оккупирована и писать им было не куда.
Доходили тревожные слухи о зверствах оккупантов. Молва о зверствах, чинимых оккупантами на занятых территориях, неслась впереди отходящих частей, и люди из прифронтовой полосы двигались на восток. С детьми и немудреным скарбом они вереницами тянулись по дорогам и чем дальше от границы, тем гуще становился людской поток.
Тогда употребляли слово “эвакуированные”, но в народе говорили просто “беженцы” и это, доступное пониманию каждого, слово соответствовало действительности, точно выражало смысл происходящего. Видя вереницы беженцев, почерневших от солнца и пыли, невольно приходила мысль, ежели бы можно было эвакуировать этих людей, меньше было бы неоправданных потерь. Эти люди нужны в тылу и на фронте.
В людском потоке шли военные люди без оружия. Шли налегке, почерневшие от пыли и палящего солнца, многие без обуви и гимнастерок. При опросе их командиром роты, лейтенантом Ивановым выяснилось, что это были бойцы, которые участвовали на работах в укрепрайонах. Были они не вооружены, винтовки имелись только во взводе управления для несения караульной службы.
Большой урон отходящим войскам наносила вражеская авиация, создавая часто на дорогах очень трудную обстановку. Часто возникали пробки и паника, несли потери в машинах и людях. И каждый раз, не смотря на сутолоку и растерянность, чувствовалась чья-то уверенная рука. В этом главную роль играли комдив Черняховский И.Д., командиры полков, батальонов и рот.
До Риги оставалась не более десяти километров. Наша колонна не смогла обогнать стороной впереди идущих, свернула с шоссе вправо, проселочной дорогой углубилась в лес. Этим сокращали путь, минуя Ригу выходили к Двине, где надеялись переправиться на правый берег.
Пройдя километра три лесом, оказались в заболоченной местности. Движение не приостановили, из подручных материалов устраивали гати, буксировали машины на руках. Чем дальше, тем сильнее топи. Наконец первые машины забуксовали и застряли в трясине, получилось ни вперед, ни назад.
По приказу воентехника первого ранга (фамилия забылась) сняли с машин ящики с боеприпасами и выложили их в ряд вдоль колеи. Эти работы не были закончены, когда в расположении появился комбат, майор Зуев В.С. и по его приказу все боеприпасы нагрузили назад на машины, на руках машины развернули в обратную сторону, выехали на Рижское шоссе. Не разведав путь, свернув с шоссе, попусту потеряли время, а могли бы оказаться отрезанными от своих, потерять технику и людей. Благодаря четкому приказу комбата и быстрого его исполнения, успели выскочить на шоссе до подхода немцев. Ясно слышалась стрельба слева от шоссе.
Только вытянулись в колонну, как налетели вражеские самолеты. Успели несколько рассредоточить машины, выползти из кабин и тут же залечь в кюветах, как густо посыпались бомбы. Я оказался рядом с Митей Кузьменко, по другую сторону лежал командир отделения Хромов, чуть дальше рядовой Иванов. Близко разорвалась бомба, нас осыпало землей и жидкой грязью. Низко со свистом пронесся самолет и прострочил из пулемета.
Фонтанчики струйкой прошлись рядом с нашими головами. Послышался тяжелый вздох, мы оглянулись - Иванов лежал навзничь без движения, раскинув руки в стороны. Подползли к нему, он уже был мертв, его глаза ничего не замечая, уставились в одну точку, с правого виска сползала темная полоска крови.
Самолеты вились над дорогой и лесом, сыпали бомбы, строчили из пулеметов. Пыль и дым затмили солнце, от частых разрывов дрожала земля. Сыпались на спины комья земли и обломки веток. Ни о чем не думалось, наступило тупое безразличие.
Вдруг всколыхнулась и встала на дыбы земля, какая-то сила придавила сверху, загудело и заныло в ушах. Придя в себя, увидел на небе густой столб земли, а на месте стоящей рядом машины зияла большая воронка. Пахло гарью и взрывчаткой. Огонь охватил две соседние машины. Неожиданно наступила тишина, самолеты улетели. Оседает на землю пыль, проблескивает солнце. Слышится стрельба где-то слева. Люди в спешке выбрались на дорогу, с опаской поглядывая в сторону выстрелов, устремились на Ригу.
На всем пути нашего отхода действовали вражеские лазутчики. Часто в наши тылы выбрасывались диверсанты. С их помощью создавалась порой обстановка похожая на окружение, трудно было понять где свои, а где противник и отступление было похоже на бегство. В панике люди бросали оружие, технику, военное имущество, свое обмундирование и скопом устремлялись в ту сторону, где была наибольшая вероятность прорваться. И тут появлялась вражеская авиация, безжалостно, варварски бомбила, убивала беззащитных людей.
В районе Митавы, когда встали на короткий ночной отдых, возникли разговоры, будто бы целые полки, а то и дивизии бросают оружие и бегут. Кто-то распускал такие слухи, но в этом угадывалась “работа” опытного в провокациях врага. Часто диверсанты переодевались в форму советских командиров и под видом регулировщиков останавливали оставшихся воинов, отдельные подразделения и направляли по ложному пути.
Так случилось с отделением Хромова в районе Митавы. Оно замешкалось и отстало от своих, проезжая лесом встретили капитана и майора. Те остановили машины, спросили из какой части и указали как дальше ехать. Путь шел в право и колея набита колесами машин, никаких сомнений не возникло. Не доезжая метров триста до лесной поляны, первая машина остановилась. Хромов заметил идущих немецкого офицера с группой солдат. Успел развернуться и оторваться, стрельба вслед из автоматов не принесла вреда.
Кроме тамбовских, липецких, орловских в нашей дивизии служили туляки и калужане, многие из них были мне знакомы по Калуге. Служили и однокашники по техникуму. В дни войны ни с кем из них не встречался. На войне как на войне, есть убитые, есть и раненые. В нашей роте служил Иван Васильевич Чуваев. В техникуме мы учились на одном курсе. Мы часто встречались на больших остановках, вели разговоры о Калуге, о техникуме, о друзьях, вспоминали свои студенческие годы. Каждая встреча оставляла в душе чувства, будто бы побывали дома.
Тяжелой складывалась обстановка на фронте, она требовала от каждого напряжения всех сил. В дни насыщенные боями и походами, особенно во время нашего отхода, редко вспоминались родной дом и друзья, все внимание наше сосредоточено на противнике и главным была наша победа.
Но все же узнал, что за Шауляем погиб Сережка Колесов, ранены и отправлены в госпиталь Павел Филатов и Сергей Королев. В 27 легкой танковой бригаде я, Филатов Павел и Конюхов Михаил вместе учились в полковой школе, по окончании которой были зачислены в разные подразделения. С формированием 28 танковой дивизии Конюхов оказался в 56 танковом полку, который дислоцировался в Бауцке, а Филатов Павел Михайлович в 55 танковом полку. В Риге мы встречались редко, а с началом войны вовсе перестали видеться.
В первые дни войны мы многое не знали и терялись в причинах столь спешного нашего отхода. Считали, что имелись силы, готовые дать должный отпор врагу. До глубины души трогало увиденное на прифронтовых дорогах. В боях наносили урон врагу и часто не малый, но почему-то отступали. Это не укладывалось в сознании и возмущало. Мы знали только то, что видели и слышали.
Теплый, солнечный день в разгаре. В небе нет вражеских самолетов и не слышно грохота боя. Все же мы оторвались от противника. До Риги осталось всего лишь несколько километров. Вспомнилась довоенная служба в этом прекрасном городе, встречи с людьми, вспомнились друзья.
Неожиданно шедшая впереди машина вильнула в сторону и съехала в кювет. Колонна остановилась, водители вышли из машин. Виднелся впереди хутор, там слышалась пулеметная стрельба. В этот день не первый раз уже обстреливали нашу колонну, чаще с чердаков домов, одиноко стоящих у дороги и все бойцы знали, что в таких случаях надо делать. Трое бойцов с винтовками пошли в обход дома, и пулеметная точка была уничтожена.
Колонна пришла в движение. Стрельба велась всего лишь несколько минут, но повреждены две автомашины и убит водитель Какорин. Сколько же мы таким образом потеряли своих боевых друзей?
Возникало чувство неприязни к жителям хуторов. Узнали позже, что они здесь не причем, это дело рук лазутчиков и диверсантов.
Впереди Рига. В ней видели спасение от наседавшего врага. Спешили на правый берег Двины с надеждой, что этот водный рубеж станет непреодолимой преградой для противника. Тогда многие думали, что в Риге находятся силы, способные остановить врага, не пустить его дальше и обязательно его остановят, отсюда погонят обратно.
К Риге спешила не только наша часть, в людском потоке шли разрозненные воинские подразделения и воины одиночки. Все стремились вырваться вперед, плотным потоком перекрыли дорогу и до самого города не смогли обойти стороной. По мере втягивания потока в город люди и машины рассасывались в улицах и переулках. От колонны отделились несколько машин и направились на квартиры командиров, в надежде застать и вывести их семьи.
По приказу командира 56 танкового полка, майора Герко, мой друг и однокашник Конюхов Михаил Федорович направился на квартиру Черняховского Ивана Даниловича. К этому времени семьи военнослужащих уже были из города вывезены по железной дороге. Конюхов М.Ф. в городе попал в засаду, получил в перестрелке тяжелое ранение. Лечился в госпитале в Ярославле.
Оставшиеся машины направились к железнодорожному мосту. Автогужевой мост к этому времени уже был разрушен. По мосту плотным потоком шли машины, люди, тащили орудия, все спешили на правобережье. На мост взошли наши машины и благополучно достигли восточного берега.
Еще не все перешли по мосту на правобережье, как со стороны Митавы послышались выстрелы. Несколько снарядов разорвались в районе моста. Люди и машины хлынули на мост, создалась давка, каждому хотелось переправиться первому, уйти от надвигающейся опасности. Только наведя порядок, многие еще успели переправиться.
Вражеские танки показались на ближайшей улице, с ходу направились к мосту. Подойдя к мосту, танк остановился, шевельнул дулом орудия, сделал несколько выстрелов. Появление танков для нас было неожиданным, смотрим на них, ничего не понимая. Снаряд разорвался на рыночной площади, люди и машины поспешили укрыться на ближайших улицах.
Головной танк, взревев, устремился на мост, за ним тронулись другие. Дошли они до середины, и было видно, как мост, серединой встав на дыбы, рухнул с фашистскими танками в бездну реки.
На левобережье слышалась пулеметная и автоматная стрельба. На той стороне Двины остались подразделения и среди них несколько автомашин автобата. Судьба их осталась неизвестной. Тогда думали, что это они ведут бой с гитлеровцами в Задвинье.
На улице, идущей от рынка в сторону Двинска, собралось пятнадцать машин, шестнадцать человек личного состава и ни одного офицера. Мы не знали дальнейший маршрут и задачи, поджидали своих, надеялись встретить кого-нибудь из своих командиров.
Рядом знаменитый рижский рынок. До войны несколько раз был в этой части города. Воспоминания растравили душу. Напротив рыночная площадь, по ней ближе к домам идут строем военные. Вдруг где-то за железнодорожным вокзалом, в глубине города, раздалось несколько одиночных выстрелов. Сразу на выстрелы не обратили внимание, все внимание обращено на левобережье.
Не все видели как что-то мелькнуло на балконе соседнего дома и вздрогнули от неожиданности, когда там застрочил пулемет. Бил он по группе военных, которая шла серединой улицы. Кто-то там вскрикнул падая. Раздалась стрельба правее. Бойцы поспешили укрыться за соседний дом. Застучал пулемет в районе рынка. Стрельба шла кругом, как будто в городе устроена засада.
Во дворе собралось около взвода бойцов и лейтенант не из нашей части
- К бою! - властно подал командир.
Часть бойцов прижалась к стене дома, другая залегла прямо на мостовой и открыли ответный огонь. Группа бойцов заскочила в соседний двор, а потом в подъезд. Кузьменко, придерживая на поясе пантронтаж, побежал за угол дома и бросил на балкон гранату. Через несколько секунд там, откуда только что бил пулемет, вздрогнуло от взрыва.
С перекрестка показался танк БТ-7, не вдалеке он остановился. Из танка хорошо виден двухэтажный дом, из слухового окна которого в захлеб бил пулемет. Башня танка медленно развернулась, шевельнулся ствол пушки и поднялся вверх, от выстрела танк вздрогнул. В том месте откуда бил пулемет вспыхнул ржавый букет. Осела пыль и увидели рваную дыру. Пулемет замолчал.
Началось подавление огневых точек врага, число которых к этому времени увеличилось. Но это дело оказалось не таким простым. Уничтожишь одну точку, неожиданно в новом месте оживает другая.
Подошло подразделение пехотинцев. И оно занялось подавлением пулеметчиков. После активных действий пехотинцев пулеметная стрельба в районе рынка начала затихать.
Воспользовавшись этим водители поспешили к своим машинам, но их было не узнать, стояли на спущенных колесах, пулями изрешечены кузова кабины, лобовые стекла. В середине стояла цистерна с бензином для нас она имела большое значение. В создавшейся обстановке ремонт машин провести было невозможно, пользуясь затишьем поспешили выехать за город.
Остановились в километрах трех от города, здесь было тихо, не слышно стрельбы и не видно самолетов. Часа три провозились с баллонами, и пока вели ремонт, ни одна машина не прошла мимо. Это нас озадачило и взволновало, в голову лезли разные мысли.
Нам думалось, что не на ту дорогу вышли из города. Может быть поспешили, а наши еще находятся в Риге. Возникло желание вернуться, найти в городе своих, но прежде всего необходимо провести разведку.
Меньше повреждена машина Ивана Середы, раньше всех он справился с ремонтом и поехал в Ригу. С нетерпением ждали его возвращения, казалось прошла вечность, а на самом деле меньше двух часов и Середа вернулся.
- Ну, что там в Риге? - набросились на него с вопросом.
В городе в отдельных кварталах шла еще стрельба. Своих не встретил. Спрашивал у военных, но никто не знает в каком направлении ушли части 28 танковой дивизии.
Как старший по воинскому званию, принимаю команду на себя. Решаю в Ригу не возвращаться, идем на Резекне и, как оказалось, поступили правильно. В этом районе встретились со своими танкистами.
Значительно поредевшие танковые полки заняли оборону в ста километрах южнее Риги. В районе Плявиняса возникла опасность прорыва противника. Непрерывные бои и сотни километров отступления давали о себе знать. До предела уставшие черняховцы во время заняли оборону в указанном районе.
28 июня с утра здесь развернулись жаркие бои. За день танкисты отразили десять атак противника, пытавшегося форсировать Двину. Двое суток держали противника на этом рубеже, измотали, но не дали сходу форсировать этот водный рубеж. Удалось противнику форсировать Двину южнее, на участке соседей и прочно закрепиться на правом берегу. Во избежание быть отрезанными, вынуждены отходить на Резекне и Мадону.
Позади осталась Рига. Свежи в памяти отступление, жаркие бои, бомбежки, потери друзей. В те дни мало кому было известно, какие огромные силы врага обнаружились на нашу страну. Трудно было понять происходящее на фронте. Может быть по молодости и горячности мы ждали быстрого и решительного отпора фашистам и никак не хотели мириться с затянувшимися отступлениями.
Было обидным видеть толпы беженцев, отступающие подразделения, людские потери. Это камнем ложилось на сердце и каждый не жалел себя, дрался с врагом, проявлял отвагу и героизм сам не зная об этом. Черняховцы наносили врагу не малый урон. И все же отступаем, но не смотря на усталость, готовы повернуться к врагу лицом и броситься на него, бить, крушить, гнать до границы и дальше.
Нам казалось, что нужна только общая команда, чтобы все сразу, одновременно повернулись и ринулись на врага. Но такой команды почему-то не подавали. В том, что она вот вот наступит мы не на минуту не сомневались. А пока отступаем и в душе презираем себя и всех окружающих, что пятимся.
Мчимся по пыльной дороге на Резекне. Впереди и позади не видно машин и людей. Слева в воздухе появились два вражеских самолета, вышли они со стороны солнца. Не успели рассредоточиться, но встали под деревьями, которые, образуя аллею, росли у дороги. Завизжали падающие бомбы и грохнули на землю. Люди сползли с сидений на землю, залегли тут же в кювете, а кое - кто вскочил и отбежал в поле. В машине остался Кузьменко. Сброшено всего две бомбы и самолеты улетели. Когда они скрылись из вида все встали и подошли к машинам.
Средняя машина стояла без кабины, а за рулем как ни в чем не бывало сидел Кузьменко с побелевшим лицом и без единой царапины. Близко упавшая бомба взрывной волной снесла кабину, не задев водителя.
Митя пришел в себя и сделав глубокий вздох выговорил
- Кажется пронесло.
На суровых, опаленных солнцем лицах присутствующих появились улыбки. В этом смешного было мало, могло быть и хуже.
Рядом был хутор и вторая бомба упала не далеко от дома. С плачем и криком из избы выбежала женщина. Мы не понимали в чем дело, но чувствовали, что что-то случилось и поспешили к дому.
Вошли в избу и увидели лежащую на полу девушку лет восемнадцати. Подошли к ней, пытались поднять, но она была мертвой. Глаза ее еще открыты и лицо не потеряло девичью красоту. Из под спины по полу растекалась кровь. Видно осколок бомбы, пробив стену, угодил в девичью грудь. При налете самолетов девушка сидела на лавке у стены между двумя окнами. Какая нелепая смерть. Смерть этой юной, красивой девушки на долго осталась в памяти. С тяжелым камнем на сердце уехали дальше на Сутожи.
Форсирование противником Двины южнее, грозило окружением и черняховцы вынуждены отходить. Тяжело оставлять врагу без боя рубеж, эту надежную водную преграду, где в течение двух дней отражали натиск врага.
Ведя арьергардные бои танкисты отходили на Мадону - Псков. В районе Резекне и присоединилась наша группа. На ночной отдых остановились в лесу в нескольких километрах от Резекне. Машины загнали в кусты в указанном командиром месте.
Через лес протекал ручей. Умывшись свежей, прозрачной водой, пахнувшей чем-то приятным, я медленно побрел по поляне. Наступал вечер наполненный ароматом цветов и полевых трав. Было так тихо, никаких признаков войны, не слышно гула самолетов и даже далеких выстрелов. Казалось все живое замирало в сладкой дреме и березовая роща, и соседнее поле, покрытое высокой, не скошенной травой с цветами в ней, все залитое розово-голубым отсветом ясного заката. Даже мошкара как-то лениво кружилась над головой.
Подошел к своей машине, стоящей крайней в зарослях. На траве отдыхали мои друзья однополчане - Чуваев, Кузьменко, Середа. Лежа на траве я смотрю как наступает закат, в последних золотистых лучах солнца на западе небо было совсем бирюзовое, а на востоке уже начало темнеть, становилось серо-голубое.
Хорошо все же жить. Жить полной жизнью, наслаждаться покоем после тяжелой работы. Вспомнился отчий дом, работа в родном колхозе. После работы шли на реку Мутня, купались, валялись на траве, блаженствовали отдыхая. Прекрасна моя Родина. Сколько спокойной красоты в ее просторах, дорогих и близких советскому человеку. И тут на поляне у ручья, прекрасном уголке Латвии, каждый советский человек чувствовал у себя дома.
Действительно мы дома - на советской земле. Этот уголок далеко от моей родины, но мне он дорог. Неужели нам придется еще отступать и в этом лесу, на этой земле будут хозяйничать фашисты. И как бы то ни было, все равно хозяином этой земли, этих полей и лесов всегда будет только советский человек. Мы все - равно победим.
В памяти проходят события последних дней. Противник пытался несколько раз зажать нас в клещи, не вышло, не малый урон нанесли ему. Мы отходим, отходим с боями, несем потери, но вышли с честью, идем организованно. Каждый из нас чувствовал себя маленьким винтиком в большом механизме, каждый знал свое место и понимал, что обязан честно выполнить свой долг.
Дорогой ценой доставались пока нам победы. Остались почти без танков, на всем пути нашего отхода чернели их коробки, сполна выполнив свой долг. Теперь воюем пешьи по танковому, но не забываем, что мы танкисты, черняховцы. И пока в груди бьется сердце, в жилах течет горячая кровь, руки держат оружие, будем бить непрошеных гостей. С этими думами незаметно уснул.
Еще было темно, едва загорался рассвет, как подана команда:
- Подъем!
Быстро умылись в ручье. Готов был завтрак. Построение на не большой, красивой поляне. Здесь увидели комдива. Трепетно забилось в груди сердце. Полковник Черняховский И.Д. выступил с краткой речью. Многое узнали из короткой, зажигательной речи горячо любимого комдива, многое стало ясным, как бы все встало на свои места.
События на фронте продолжали развиваться не в нашу пользу. Противник большими силами рвется в Эстонию и на Псков, стремится скорее выйти к Новгороду и Ленинграду. Его танковые и моторизованные силы по всем дорогам рвутся в глубь нашей страны.
В тяжелых схватках с врагом в предыдущие дни дивизия понесла потери, осталось меньше одной трети танков, но не потеряли боеспособности, можем и должны бить врага. Не так уж страшен черт, как его малюют, а это значит, нам и фашисты не страшны.
Но бои идут впереди и позади нас. Противник имеется и справа и слева. Силы не равны, но мы должны пройти на Мадону напористым и стремительным броском. Танкисты жмут на всю трубку, шоферы на всю железку, соблюдая дистанцию. Личное оружие держать в боевой готовности, быть готовым при необходимости вступить в бой, в рукопашной разгромить врага. Вперед до полного соприкосновения с немцами.
Эти слова комдива запали в душу каждому, придали уверенности в свои силы и способности, в благополучный выход на Мадону.
- По ма-ши-нам! - раздалась команда
В определенном порядке машины вышли из леса на проселочную дорогу. Вскоре вышли на шоссе и повернув влево надавили на газ, устремились на Мадону.
В Огре шел бой. Подразделение наших бойцов находилось в стороне и отражало атаки врага. Въехали в местечко, увидели горящий деревянный мост на речке. По другую сторону в рост, с автоматами в руках шли фашисты. Подминая под гусеницы посевы впереди шли танки, выплевывая из дула орудий клубы дыма и огня. Там, где проходили траншеи наших, впереди их и сзади и на дороге вздымались фонтаны земли.
По дороге на скорости мчались наши машины, шурша над нами летят снаряды, с шипением шлепаются на землю и взрываются. Вдруг впереди идущая машина вздрогнула, завиляла и свалилась в кювет. Кюветы в этом месте были не глубокими. Еще издали видел на дороге и сбоку от нее горящие машины. Таких машин было несколько. Они разбиты попаданием вражеского снаряда.
Все мое внимание приковано к дороге и мозг сверлила одна мысль. Нужно проскочить опасный участок дороги. Дорога изрыта снарядами и воронки приходилось объезжать не сбавляя скорости. Проезжая мимо разбитых машин возникало желание остановиться, помочь своему боевому товарищу в беде, но это было смертельно опасно. Даже малейшее замедление рискованно, каждая машина на этом участке дороги являлась мишенью для врага.
В те минуты не думалось об опасности и о смерти, которая каждую минуту и каждого подстерегала на этом участке дороги. Помнили приказ комдива, во что бы ни стало прорваться на Мадону. Только когда проскочили опасный участок и остановились, в памяти встало только что увиденное и стало не по себе, жутко.
Тут разнеслась весть, фашистские части заняли Двинск, спешат выйти в район Пскова, перерезать пути отхода нашим войскам из Литвы и Латвии, создать благоприятные условия для захвата с хода колыбели революции - Ленинграда.
Как стало известно, в те дни оставалась напряженной обстановка в Риге. Город должны были оборонять отходящий из Лиепаи моторизованный полк 28 танковой дивизии совместно с другими частями, находящимися в городе, но они не успели организовать оборону. В городе оставалась часть, которая защищала город в окружении еще некоторое врем
Комментариев нет:
Отправить комментарий