При описании нашей политической системы двумя крайностями, в которые легко впасть, являются, с одной стороны, презумпция нормальности в отношении наших институтов, а, с другой, представление о том, что институтов нет вовсе, а есть симулякры. Что касается первого, то, употребляя такие термины, как «политические партии», «выборы», «парламент» и др. следует понимать и, по возможности, специально оговаривать, что по своему содержанию они существенно отличаются от своих обычных аналогов за рубежом.
Что касается симуляции институтов и имитационной демократии, то это тоже не совсем точно. По двум, по крайней мере, причинам. Во-первых, само слово симуляция имеет обычно в русском языке негативную коннотацию, в то время как в нашей политической системе присутствуют часто вполне добросовестные попытки придумать какую-то замену разрушенным или ослабленным институтам. Часто, как например, в случае с праймериз ЕР имеет место «имитационное моделирование», которое по-английски и будет симуляцией. Второй довод не терминологический, а функциональный: раз система так долго живет без нормальных институтов, значит что-то, по крайней мере, частично выполняет их роль, простых декораций здесь недостаточно.
На мой взгляд, политическая эволюция последних лет может быть описана такой примерно схемой: сначала ослабляются и демонтируются относительно самостоятельные институты: парламент, партии, выборы…; потом, когда из-за этого возникают серьезные проблемы, власть пытается придумать какую-то замену этим институтам: общественные палаты и приемные, кадровый резерв, теперь вот «большое правительство». Итак, в результате мы имеем, с одной стороны, старые институты – ослабленные и превратившиеся в полупустые оболочки; а, с другой, субституты – их функциональные заменители. Визуально это легко себе представить, вспомнив один из самых распространенных сюжетов Дали с не держащими формы циферблатами и лицами, которые поддерживаются многочисленными корявыми подпорками.
При некоторой хаотичности наших политических процессов динамика в отношении институтов и субститутов до сих пор была всегда однонаправленной. Первые, однажды будучи ослаблены, уже никогда не усиливались. Вторые еще никогда не превращались в институты, то есть не получали самостоятельности, возможности действия напрямую, а не, скажем, через президента, как в случае Госсовета и многочисленных «отраслевых» президентских советов. Последнее – ключ к пониманию происходящего. Наша власть, как и всякая другая, конечно заинтересована в том, чтобы система функционировала эффективнее. При этом, однако, она целенаправленно уничтожает всех автономных акторов, стремясь к тому, чтобы управление осуществлялось из единого центра. Это относится и ко всем акторам на федеральном уровне, и к регионам. Итак, обладая часто полным внешним сходством с институтами и выполняя аналогичные функции, субституты отличаются, прежде всего, тем, что не имеют, в отличие от институтов, прямого действия.
Возьмем выборы. Неправильно было бы сказать, что у нас совсем нет выборов, а только их имитация. Выборы есть, только из всех функций, которые они должны выполнять в политической системе, за ними оставлена лишь одна – легитимации власти. Все остальные функции: формирования повестки для власти и выработки подходов к разрешению наиболее важных проблем, выбраковки плохих управленцев, отбора и обучения политиков, обеспечения полноформатной связи между властью и обществом и др. – все они «ампутированы». Раз выборы не выполняют эти функции, а соответствующие потребности со стороны политической системы есть, значит их приходится выполнять как-то иначе, суррогатно. Скажем, выборов у нас все меньше и меньше, и они все менее похожи на выборы, зато есть регулярные закрытые социологические опросы ФОМа по многим десяткам регионов, а есть еще и многокритериальные оценки эффективности региональной власти, рассчитываемые правительством. В чем разница между реальными выборами и закрытым соцопросом, в ходе которого спрашивают об отношении граждан к власти? И то, и другое – зеркала, в которые смотрится власть. Только в одном случае это ей может стоить утраты ее положения, а в другом, когда отражение видит только она, можно попробовать что-то подправить, что-то подмазать – в общем, обойтись имиджевыми методами.
Когда президент, а вслед за ним и многие чиновники говорят о необходимости улучшения обратной связи между властью и гражданами, они не имеют в виду восстановления нормальных выборов, когда обратная связь выражается, в том числе в вотуме недоверия и смене персон у власти. Они имеют в виду установку всюду видеокамер, которые будут показывать им «реальную» картинку. Но обратная связь – это не «донесение конкретной обстановки, чтобы у руководителя была картина, что происходит в стране». Это не телевизор, который «хочу – смотрю, не хочу – выключу», и не письма в Кремль, неважно бумажные или электронные. Обратная связь – это механизм контроля и ответственности, который заставляет руководителя работать лучше и работать для граждан, а если у него не выходит – ставит на это место другого.
Что касается «большого правительства» - новой фишки Д. Медведева, то рискну высказать лишь одно предположение, связанное с опытом эволюции субститутов при переходе на модель тандема. Дело в том, что в нашей системе ряд весьма многочисленных советов при президенте играет не имиджевую, а вполне функциональную роль – это тоже субституты. При резком ослаблении института президента было не совсем понятно, как система сможет обойти то, что многие субституты «завязаны» именно на эту фигуру. Выход нашелся: в президентских советах была создана двухэтажная структура с большим советом во главе с президентом, торжественно заседающим один-два раза в году, и реально работающим президиумом – или малым советом во главе с премьером. Теперь же, поскольку Д. Медведев ни по опыту, ни по своему функционалу не может работать настоящим премьером, вполне можно допустить, что он будет изредка проводить заседания своего «большого правительства» с актерами, спортсменами и журналистами, а реальным правительством будет руководить кто-то другой, например И. Шувалов или, скажем, Д. Козак.
Можно привести ряд вполне позитивных примеров эволюции субститутов. Они связаны, прежде всего, с выборами, которые власть, как бы она ни хотела, не может демонтировать совсем. Это и праймериз ЕР, как механизм торга между федеральными и региональными политическими элитами, и дробная регионализация партсписков на федеральных и региональных выборах, привязывающая пропорциональную систему к территории, и др. Суть проблемы, однако, в другом: все это улучшение отдельных деталей в корне порочного механизма. Это тупиковые ветви эволюции, которые могут дать, максимум, лишь частичное и временное улучшение ситуации, приостановить падение эффективности системы, но никак не повысить ее. Без восстановления, а иногда и выстраивания нормальных институтов у нашей системы будущего нет.
Николай Петров, член Научного совета Московского центра Карнеги, специально для слушателей и выпускников Московской школы политических исследований
2 комментария
Александр Шмелев
1 ноября 2011 1:25
Николай, большое спасибо за текст!
Главный вопрос, который возникает у меня после его прочтения, таков: правильно ли я понимаю, что увлечение Медведева разнообразными каналами онлайн-коммуникации (блог, твиттер, фейсбук) - это как раз-таки попытка выстроить такой глобальный "субститут", вдобавок еще и "современно выглядящий"? Дескать, "пишите мне напрямую обо всех своих проблемах, чтобы у меня была реальная картина того, что происходит в стране".
И если правильно, то, как Вы думаете, признана ли эта попытка успешной? В смысле - с возвращением Путина данный субститут отойдет на второй план (сохранившись лишь для "большого правительства" и прочих структур такого рода, т.е. став "субститутом для субститутов")? Или Путин в этом отношении продолжит медведевские начинания, и нам следует ожидать появления его аккаунтов в разнообразных социальных сетях?
уровень вышеветвь дискуссии
Артур Заббаров
1 ноября 2011 12:54
Александр, прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу дискуссию, но позвольте выскажу свое мнение по поводу возвращения Путина. Как уже заявил его пресс-секретарь Д.Песков, нынешний премьер не нуждается ни в каких аккаунтах в соцсетях, поскольку не считает это необходимым. Поэтому следует ожидать изменения отношения к соцсетям - за ними станут пристальнее следить (эдакие "видеокамеры, которые будут показывать им «реальную» картинку"), о чем свидетельствуют неоднократные попытки ужесточить наказание за высказывания на форумах, в блогах и расширения полномочий различных контор глубокого бурения.
уровень вышеветвь дискуссии
Комментариев нет:
Отправить комментарий