Сателлиты поневоле

Александр Кынев, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики



Основной электоральный раскол сегодня проходит по линии «партия власти» (застой) и «все остальные» (перемены). Выбирая одну из альтернативных партий, сторонники несистемной оппозиции могут помочь изменению политической системы.

Дебаты по поводу тактики т. н. несистемной оппозиции на гражданском форуме «Последняя осень» между Алексеем Навальным, Борисом Немцовым и Гарри Каспаровым, как известно, завершились убедительной победой сторонников стратегии голосования за любую другую партию против «партии жуликов и воров». Однако разгром сторонников разнообразных экзотических форм протеста (в первую очередь пресловутого «Нах-наха»), естественно, никак не мешает им дальше упорствовать в выбранных ими стратегиях.

Впрочем, в этом мало кто сомневался, и здесь работает понятная логика, которую можно свести к формуле «раз я лидер, то моя точка зрения должна быть особой и запоминающейся, и я не могу поддерживать никакого другого, кроме себя самого, пусть они меня поддерживают».


И то, что нет ни людей, ни ресурсов, говорящих о сколько-либо реальной возможности проведения в регионах мобилизационной кампании в пользу стратегий бойкота или порчи бюллетеней, и что результата на выходе не будет, «Нах-нах» тоже не интересует. Потому что цель не протест, цель – пиар ради пиара.


Аргументы сторонников разнообразных форм бойкота и придумывания новых способов порчи бюллетеней примерно таковы. Выборы фальсифицированы на 100% (почему тогда оппозиция периодически выигрывает муниципальные выборы и кто будет честно считать недействительные бюллетени, этот «аргумент» не объясняет), «настоящие партии» только наши, голосовать не за кого, эти плохи вот этим, а те тем, тот в таком году что-то сказал и т. д. На этом тезисе «мы хорошие, а все остальные плохие» и хотелось бы остановиться, потому что вопрос о том, можно ли голосовать т. н. несистемной оппозиции за т. н. системную, на самом деле ключевой.

Отличия системного и несистемного

С одной стороны, российские партии, несомненно, далеки от того, чем являются партии в демократических странах – они намного более слабы, зависимы от власти и авторитарно устроены внутренне.

Обозначая их отличие, к примеру, от партий в Европе, необходимо определить принципиальную разницу нормативного (российского) и политологического или смыслового (европейского) подхода к тому, что есть партия. Политологический (смысловой) подход предполагает анализ в первую очередь реально существующих партийных общностей, в зависимости от особенностей которых в большинстве демократических стран и формируется партийное законодательство. При таком подходе правовые формы вторичны по отношению к тому, какие партийные механизмы складываются на практике и следуют за практикой. Нормативный (формально-юридический) подход – это то, как законодательство государства определяет порядок получения и сохранения статуса партии, соответственно, все, кто отвечает формальным требованиям государства, те и являются партиями. Все, кто не отвечает этим требованиям, партиями не являются. Именно такова позиция российского государства, стремящегося задать предельно жесткие рамки для формирования партий и поставить их под фактический государственный контроль. При таком подходе соблюдение формальных требований первично, а то, насколько реальна или нереальна такая партия в действительности, – вторично.

Подобные подходы можно считать узким (нормативный) и широким (смысловой). Очевидно, что в условиях либерального режима регистрации партий разделение на узкое и широкое определение почти не имеет разницы, но в условиях, когда приобрести легальный статус партии крайне сложно и конкуренция на выборах имеет искусственный характер, узкое определение фактически означает анализ только системных (проправительственных) сил, а широкое – всех политических сил, имеющих поддержку в обществе. Более того,


чем большее число реально существующих политических сил не имеют возможности получить легальный статус партий, тем вероятнее опасность нелегитимной смены власти.


Соответственно, соотношение «реально существующих и «легальных» показывает не только степень искусственности конкуренции на выборах, но и степень потенциальной неустойчивости политического режима. Поэтому в российской политической жизни сложилось популярное в СМИ разделение партий на «системные» (легально зарегистрированные) и «несистемные» (те, кому государство не дало юридического статуса), соответственно, и оппозицию в России часто делят на «системную» и «несистемную».

Однако стоит обратить внимание, что т. н. несистемные партии в России не выступают за насильственное изменение существующего конституционного строя, они хотели бы получить легальный статус и неоднократно пытались его получить, и несистемными (незарегистрированными) они являются не по своей воле, а скорее по воле государственной бюрократии. Также в России сильно отличается от европейского не только подход к определению статуса партий, отличается и степень зависимости партий от государства, их фактически косвенно контролирующего, а также слабая роль представительных органов власти, в которых разрешенные партии только и имеют сколько-либо значимое представительство.

Ошибочно не только считать российские партии аналогом западных партий, но и кидаться в другую крайность – полагать российскую партийную систему полной фикцией, где все партии являются декоративными образованиями. Российские партии слабы, их внутренняя идеологическая идентичность вызывает множество вопросов, большое число членов находятся в них только с целью баллотироваться, так закон вынуждает их искать партию-посредника для выдвижения на выборах (и поэтому прагматичные граждане легко меняют партии в зависимости от конъюнктуры), однако они все же представляют собой специфического типа социальные сети и имеют разной степени устойчивости, сплоченности и численности электоральные ядра.

Границы диффузии партий и партийной зависимости от государства

Неоднократно писалось, что превращение слабых и зачастую фиктивных партий в посредников при реализации гражданами права баллотироваться через партийные списки изначально несло существенные коррупционные риски. Это вело к идеологической диффузии региональных отделений большинства партий, чья самоидентификация и ранее была во многом слабовыраженной. Фактическое установление контроля над партийными отделениями лицами, обладающими финансовым и административным ресурсами, превращало многие местные партийные отделения в лишенные идеологической окраски пиар-структуры.

В результате отделения одних и тех же партий в разных регионах все больше отличались друг от друга и по реальным интересам, и по установкам их лидеров. Даже если партийные лидеры не желали давать слишком сильную власть в партии своим спонсорам, то сама сложность нового законодательства способствовала установлению контроля над региональными отделениями партий местным бизнесом и/или властью.

Сокращение числа партий привело к тому, что все элитные группы хлынули в немногие оставшиеся партии, выбирая их уже во многом по принципу безысходности, воспринимая как своеобразный «Ноев ковчег», где «каждой твари по паре». И тяжелее всего в этом смысле стало в первую очередь самой «Единой России» – самой привлекательной партии для любых карьерно ориентированных политиков и бизнесменов, приток которых в партию власть сама стимулировала всеми возможными способами. Именно поэтому под выборы происходят постоянные миграции депутатов и кандидатов из формально левых партий в формально правые и наоборот.


На фоне этого постоянного «броуновского движения» кандидатов между партиями формальное межпартийное противостояние в регионах и муниципалитетах во многом является иллюзорным и мало что говорит о реальном раскладе сил в элитах соответствующего уровня.


К примеру, многие т. н. демократы по инерции, невзирая на явное изменение позиций «Справедливой России» на федеральном уровне и на рост ее оппозиционности, продолжают считать ее провластной. Однако во многих регионах именно «эсеры» и являются главными оппонентами конкретных губернаторов и местных администраций. Есть даже регионы, где реальной и активной оппозицией является ЛДПР.

При этом, начиная с 2003 года, возможность выбора потенциальными кандидатами в депутаты между большим числом партий все же позволяла сохранять и формировать внутри них некие ценностные ядра. Хотя, конечно, намного медленнее, чем в условиях нормальной партийной конкуренции и развитого парламентаризма. Имея более широкий выбор, элиты могли с большей степенью свободы выбирать политических партнеров, исходя из своих реальных интересов и политических вкусов, что создавало предпосылки для формирования в дальнейшем неких более устойчивых и четких союзов.


В то же время в защиту партий можно отметить, во-первых, что их зависимость от власти носит вынужденный характер и смена политической ситуации, возможные элитные расколы, с высокой долей вероятности, изменят стратегию поведения партийных лидеров (в этом смысле лидеры системных партий такие же заложники общей ситуации, как партий несистемных).


Чем выше будет их роль в парламенте, тем более независимо они себя будут ощущать и вести.

Во-вторых, помимо соображений материальной выгоды партии все же вынуждены ориентироваться и на собственно электоральный интерес. Амбиции самих партийных чиновников получать посты на выборах, а также доказывать перед спонсорами свою конкурентоспособность неизбежно предполагают электоральные ограничители чрезмерной финансовой прагматизации кадровой политики партийных боссов, которые должны ориентироваться не только на местных денежных мешков, но и стремиться привлечь реально популярных местных политиков и выдвигать привлекательные идеи. Не секрет, что региональные и местные выборы в России были и остаются крайне персонифицированными. Часть избирателей ориентируются на формальные федеральные бренды, образы и лозунги, но для очень многих фактор голосования за ту или иную партию является производным от личного отношения к конкретным местным политикам. И удачное сочетание обоих трендов – федерального образа партии и персональной поддержки конкретных политиков – в большинстве случаев главный фактор электорального успеха. Именно поэтому во многих регионах голосование формально за одну и ту же партию на региональных и федеральных выборах существенно отличается.

В-третьих, сам факт, что кандидат на выборы идет не от «Единой России», а от одной из оппозиционных партий, во многих случаях является индикатором того, что у него плохие отношения с властью или как минимум он недоволен теми или иными решениями или своим положением. И чем дольше этот кандидат (депутат) находится в рядах иной партии, тем в большей степени вовлекается не только в формальную, но и в неформальную систему ее коммуникаций, участвуя в процессе кристаллизации некой общей позиции.

Именно эти особенности российской партийной системы и определяют не только постоянные перетекания кандидатов между партиями, но поведение избирателя, который с легкостью может проголосовать за любую из альтернативных «Единой России» партий в зависимости от того, какое голосование сочтет или более продуктивным (выбрав, например, самый рейтинговый альтернативный список), или в зависимости от личной поддержки конкретного кандидата (к примеру, во главе региональной группы партсписка на выборах Госдумы), качества агитации или контрагитации. Фактически протестный избиратель сегодня в России деидеологизирован, и основной электоральный раскол проходит по линии «партия власти» (статус-кво) и «все остальные» (т. е. перемены). Идеологические, стилистические и иные отличия альтернативных партий хотя и имеются, но на этом фоне не так существенны.

И кажущаяся управляемой партийная система может очень быстро измениться в случае общих изменений политической и экономической ситуации в стране. С этой точки зрения нынешние партии могут служить предварительным субстратом построения иной партийной системы, а сами выборы-2011 в условиях мобилизации всего властного административного ресурса различных уровней в пользу единого партийного списка играют роль демонстрации доверия не собственно к партиям, а к политической системе как таковой.


Именно тогда, когда в системе появятся предпосылки к институциональным переменам (а итоги выборов могут к этому подтолкнуть), и несистемные смогут стать системными.


И, выбирая одну из альтернатив, сами сторонники несистемной оппозиции могут помочь ускорить эти перемены.


Тeги: Выборы 2011 года, стратегия нах-нах, партийная система России, несистемная оппозиция



Читать полностью: http://gazeta.ru/comments/2011/10/10_x_3795710.shtml