Никита Белых считает

Правые станут поднимать неудобные вопросы», — Никита Белых, губернатор Кировской области. В обществе растут протестные настроения. Таков, по словам Никиты Белых, главный итог мартовских выборов в Кировской области, проявившей наименьшую лояльность к «Единой России»

По итогам мартовских выборов губернатор Кировской области Никита Белых обзавелся самым пестрым парламентом в России. «Единая Россия» получила в регионе российский минимум — 37% голосов, уступив мандаты оппозиции. Недовольных много. Кремлю нужен уверенный успех партии власти в регионе, симпатизирующем коммунистам. Либералы недовольны тем, что в области бывшего лидера правых процветают левые идеи. О том, каково везде быть своим среди чужих и что происходит во вверенном ему регионе, Белых рассказал «Ведомостям».

— Сегодня лояльность губернаторов, кажется основа их отношений с центром, определяется успехами «Единой России» на выборах. Вы человек беспартийный, в прошлом из СПС — как вы решали эту дилемму на мартовских выборах?

— Не думаю, что лояльность — главный критерий успешности или целесообразности губернатора. В соревновании по преданности я первое место не займу. Когда формулировалось предложение о том, чтобы внести мою кандидатуру на пост губернатора, были, конечно, беседы — с главой администрации президента, с председателем правительства, с президентом, наконец. И вопросы моей политической деятельности по понятным причинам обсуждались отдельно. Я понимал, что партийная работа для меня исключается: нельзя до обеда заниматься управлением регионом, а после обеда — партийной работой. И оговорил вопрос, что не для того принял решение о выходе из одной партии, чтобы немедленно вступить в другую.

— Вам предлагали сразу вступить в другую партию?

— Нет, но мы этой темы коснулись. Договорились сразу, что я не вступаю в «Единую Россию». Но мне выдвинули встречное условие, вполне логичное: я не участвую и в других партийных форматах. В этом смысле сложно предполагать, что степень моей эффективности как губернатора будет определяться успехами «Единой России». При этом я с ней взаимодействую как с партией, у которой большинство в местном парламенте. Я взаимодействую и с другими партиями, которые есть в регионе, — парламентскими и нет.

— Правда, что вы сами написали программу вашей «Единой России»?

— В общем — да. В области программа «Единой России» — это программа социально-экономического развития региона, которую внесло правительство и приняло заксобрание. Там подробное описание того, что мы собираемся делать в сфере физкультуры, дорог, жилищного строительства, здравоохранения. Довольно внятный и подробный документ. Поэтому естественно, что на вопрос, какая программа вызывает у меня симпатию, я ответил: программа «Единой России». А что мне было говорить? Я ее автор. Хотя у либеральной общественности были по этому поводу протесты.

— Пожалуй, вы и так сделали для «Единой России» все, что могли. И все же у вас один из самых низких показателей «Единой России» по стране. Вас ругали?

— Ну, в целом, кто меня может отругать? Разговора с руководством партии у меня не было. Я не член партии, и у меня не было партийных заданий и поручений. Разговор с администрацией президента был. Но без упреков и разборок. Меня спрашивали: как сам думаешь, о чем эти результаты должны говорить? Об электоральных предпочтениях, что вообще происходит в обществе. Ну, то есть экспертное мнение.

— А что вы думаете?

— Для меня важно, что выборы в области прошли честно. А что касается результатов выборов — это вопрос серьезного анализа для руководства «Единой России». Причем я считаю, что их не стоит оценивать плоско — как неэффективность местного отделения партии или как плохую работу политтехнологов. Надо смотреть, что в стране происходит.

— А что происходит?

— Для меня, например, большим удивлением было, когда у нас объективно сильные одномандатники, социально ориентированные директора предприятий проиграли выборы никому не известным людям. Это значит, что растет протест. Причем даже не против «Единой России», а в целом против устоявшейся системы. У людей ожидание иного, изменений, они хотят увидеть новые лица. Если строго подходить к результатам выборов, придется признать, что мы имеем дело с левым протестом. А мне хотелось бы думать, что есть запрос на содержательную дискуссию и на политическую силу, которая может предложить больше, чем лозунг «Борьба добра со злом».

«Запрос на либералов есть»

— Какой, по-вашему, будет конфигурация следующей Думы? Вы верите, что в нее пустят правых или каких-нибудь либералов?

— Мне кажется, что у «Единой России» не будет такого большинства, какое есть в нынешней Думе. Об этом говорят и партийные лидеры, и представители администрации президента. По моим ощущениям, общественный запрос на либералов есть. Он не очень четко сформулирован и артикулирован, что это — «Правое дело», «Яблоко», Партия народной свободы. То есть очевидно, что есть протест, и пока он не идеологически левый. Скорее он просто слепой. Но в отсутствие альтернативы он уходит налево. Если есть желание канализировать протест, канализировать идеологически, не сливать все в корзину левым, — такие шаги возможны и, наверное, даже необходимы.

— Сейчас активно обсуждают реанимацию «Правого дела». Правая партия в России возможна?

— Что касается идеи проходного либерального проекта со стороны Кремля, то с 2005 г. — с начала моей работы в партии — я слышал об этом каждый квартал. Пока не вижу операционных действий, хотя сейчас для такой политической силы удобный момент. Если делать такой проект сейчас — мне кажется, времени чертовски мало. То есть делать надо очень быстро. Но это вопрос даже не политической воли, а политической идеологии, готовности делегировать часть полномочий и ответственности новым политическим игрокам. Нынешняя конфигурация устоялась, она более-менее понятна — как работает, что с ней делать. Приход новых игроков, тем более из нового политического спектра, — это новые вводные. Правые неизбежно станут поднимать неудобные вопросы — про повышение инвестиционной привлекательности, правозащитную деятельность, совершенствование избирательной и судебной системы. Это вопросы не самые комфортные и желательные для дискуссии в нынешнем формате.

— И задавать их придется едва ли не вице-премьеру?

— Люди, чьи имена назывались в связи с этим проектом, — Игорь Шувалов, Алексей Кудрин, Аркадий Дворкович — безусловно, разделяют демократические взгляды. Как они будут работать в существующей системе власти в качестве партийных лидеров? Я, например, считаю, что либеральные люди в ней вполне могут работать и приносить пользу. Можно отвернуться, демонстративно зажать нос — фу, кремлевский проект, это плохо пахнет. Но какая альтернатива кремлевскому варианту — Тунис, Египет? Я за эволюцию и против крови.

— К слову, события в Ливии стали вопросом внутренней политики в России. У премьера и президента, как выяснилось, разночтения по этой теме. Вы ощущаете симптомы двоевластия?

— Я работаю губернатором два года и два месяца. И все это время слышу, что в тандеме наметился раскол. Не могу сказать, что чувствую изменения, которые позволили бы говорить об обострении конкуренции между президентом и премьером. Но думаю, что в силу настроений и трендов в обществе обострилось восприятие, реакция на слова, поступки.

— Говорят, аппараты борются за повестку, а у вас удваиваются совещания.

— Количество совещаний и мероприятий федерального уровня, мне кажется, избыточно. Слава богу, часть из них проходит в формате видеоконференций. Очные встречи вызывают трудную транспортную логистику. Совещание с участием губернаторов в Саранске, Оренбурге или Челябинске, к примеру, приводит к титанической миграции губернаторов сначала в Москву, потом в Саранск, к примеру, потом снова в Москву и, наконец, обратно в свой регион. А есть еще мероприятия в формате федеральных округов. Количество времени и усилий, затраченных на такие встречи, уж точно не соответствует эффекту, который от них получается.

— Сейчас некоторые чиновники и политические деятели стали открыто ставить на будущего президента. Вы свою ставку уже сделали — вы за Путина или за Медведева?

— Это может прозвучать как штамп, но мне кажется, что президента должен избирать народ. Глас народа — глас божий. Я и поэтому так спокойно отношусь к итогам выборов в области — либералам левый уклон может не нравиться, но народ выбрал, имеет право, и я должен с этим работать. Ну, то есть для меня идеальное решение — народ выберет, а я смогу проявить симпатии или антипатии лишь готовностью или неготовностью работать с избранным президентом.

— Так какие у вас симпатии и предпочтения?

— Я свои предпочтения проявлю в избирательной кабинке.

— Сейчас часто меняют губернаторов. А сами губернаторы понимают, какова формула хорошего губернатора, какие критерии?

— Тут есть три системы координат — как тебя оценивает руководство страны, как к тебе относится население и как ты сам себя оцениваешь.

— Речь идет об оценке руководства. Ведь в России губернаторов назначают.

— Вообще я сторонник прямых выборов. Но и распространенная версия, что, если нет прямых выборов, значит, мнение населения не учитывается, не совсем верна. В нынешней системе отбора проводятся регулярные мониторинги того, как люди в регионе относятся к губернатору. И они кладутся на стол первым лицам государства. Есть официальная система оценки эффективности — показатели в указах президента, там много критериев. О неформальных критериях надо спрашивать у начальства — у него, может, и есть личные симпатии и антипатии. Общее правило выглядит так: если у тебя ситуация в регионе нормальная, без чрезвычайных ситуаций, а если они происходят, власть в регионе демонстрирует умение управлять ситуацией, — как правило, такой губернатор не вызывает изжоги.

— Какие отставки вызвали среди губернаторов наибольший шорох, испуг или непонимание?

— Тут надо понимать, что формата регулярного общения губернаторов не существует. Три раза в год все вместе они собираются на Госсовет. Но это не разговор по душам за рюмкой коньяка. Отставку Лужкова, конечно, обсуждали. Юрий Михайлович даже обижался на меня по этому поводу. Обсуждали, что Лужков ошибся, неверно поступил даже не с точки зрения личных отношений с президентом, а в контексте отношений институтов — президентской власти и региональной, пусть и столичной.

«Наш главный потенциал — люди»

— А вы уверенно себя чувствуете? Президент стал увольнять даже тех, кого сам назначил.

— Знаете, я себя чувствую уверенно в первую очередь как человек. Мне кажется, я делаю свое дело правильно, по показателям — не хуже, чем другие. Если какие-то решения будут приниматься по моему губернаторству, то мне 35 лет. Я в целом к этому всему философски отношусь. Если день начинать с мысли, как на тебя посмотрит президент, можно будет свихнуться.

— Он на вас, кажется, только один раз посмотрел, когда на вас его помощник Аркадий Дворкович пожаловался, что вы в твиттер пишете с заседания Госсовета.

— Ну, там не было особого конфликта. Мне кажется, я был абсолютно прав. Запрета на использование компьютеров, айпадов и айфонов на заседании не было. Я в твиттере описывал не отвлеченные события личной жизни, а собственно то, что происходит на Госсовете. Дворкович показал президенту мои записи, кажется, без злости. Потом у нас даже с президентом состоялась небольшая личная переписка. Я ему написал, что это издержки информационного общества. А он мне ответил: все понятно, главное — чтобы не мешало работе. В данном случае это точно не мешало.

— В чем феномен вашего бывшего советника Алексея Навального?

— Общественный запрос на такие действия был — Алексей грамотно отпозиционировался. И в целом делает хорошее дело. Стратегически, конечно, один Навальный не может заменить гражданское общество. А вот гражданское общество должно заменить Навального. Вопросы, которые он ставит, правильные — человеку не все равно. В нормальной среде таких людей должны быть тысячи. У нас такие вещи выглядят очень необычным явлением. При этом у нас с Алексеем много разночтений. Вот губернатор [Пермского края Олег] Чиркунов в блоге написал, что отдаст Навальному гонорар за свою лекцию — и пусть он попробует использовать его в соответствии с законом о госзакупках, который так защищает. Мы с Чиркуновым работаем по этому закону. И считаем, что дискуссия, которая сейчас ведется, в большей степени спор теоретиков.

— А что на практике?

— 94-й закон отлично описывает процесс, как надо делать, но не описывает, как получить результат. Когда возникает громкое дело, претензии предъявить некому — формальные процедуры обычно соблюдены. Как, например, в нашумевшей истории с закупкой в ряде регионов томографов по якобы завышенной цене. Или вот к нам приходит на тендер фирма, правильно подает все документы, заявляет свою цену. Может быть, завышенную. А, может быть, и нет. Формально департамент госзакупок знать этого не может. У него нет функции мониторить цены и нет никаких оснований отказать кому-либо, если все документы поданы правильно. Откажет — сразу же жалоба в ФАС, в прокуратуру. Жалоба удовлетворяется, получаем штраф и томограф по той цене, по которой нам предложили. Или ситуация с договорами на аренду лесов. Право на аренду определяется по конкурсу, а арендатор должен не только лес рубить, но и с пожарами бороться. Заявляется фирма, у которой ничего нет за душой — ни техники, ни персонала. Выигрывает на вполне законных основаниях, потому что доптребования к участникам конкурса мы установить не можем. Это сразу пойдет как ограничение конкуренции. Наступает жаркое лето, фирма с пожарами бороться, естественно, не в состоянии. Ситуация, что все заранее всё понимают, но леса горят, и никто не виноват. В итоге нам приходится тушить своими силами, а потом в судах пытаться возместить расходы. Так что надо определиться, что важнее — процесс, процедура или результат. И если вы потом собираетесь спрашивать с губернаторов за результат, то давайте договоримся на берегу, что надо давать больше свободы в процедуре.

— Есть ли шанс у вашего региона перестать быть дотационным?

— Это не вопрос ближайших трех-пяти лет. У нас доходы бюджета — на 55% федеральные трансферты. Увеличить налогооблагаемую базу и собственные доходы вдвое в ближайшее время мы не сможем. Но обеспечить поступательный экономический рост возможно. На это и направлены усилия мои и моих коллег. У нас есть объективная проблема — в области нет нефти, газа или алмазов. Мы один из лесных регионов. Лес есть, но лесопереработка и лесозаготовка — это такое дело, где сильно используются серые схемы. Территория в 120 000 км, на 2/3 покрытая лесами, — пространство, которое тяжело контролировать. Но мы стараемся — в 2010-м платы за аренду собрали почти в 1,5 раза больше, чем в предыдущем.

— А что еще кроме леса?

— Есть разные проекты. В прошлом году, например, подписали меморандум о взаимопонимании с IKEA. Они планируют вложить 150 млн евро в проект логистического центра на юге области. Candy владеет заводом, который собирал известные еще на весь Советский Союз стиральные машины «Вятка-автомат». Развивает там производство и вкладывает значительные средства. У нас сильная пищевая промышленность. Сейчас реализуется довольно крупный проект стоимостью около 2 млрд руб. по строительству завода по производству сыров. Но стратегически я считаю, что наш главный потенциал — это люди. Сырья нет, местоположение не очень, климат плохой — то есть ничего такого, что может позволить нам находиться в топовых позициях. Я ставлю только на активность и инициативу самих граждан. На развитие местного самоуправления, поддержку гражданских проектов. Еще с советских времен Кировская область — это такая, откуда, получив неплохое образование, человек уезжает в другой регион. Хотим прекратить отток, но методы должны быть нетривиальные. По критерию кошелька мы проиграем — мы граничим с девятью областями, и практически все они в экономическом плане успешнее нас. Что мы можем предложить людям? Только стать соучастниками процесса развития. Заплатить больше мы не можем, но предлагаем возможность самореализации.

— Каким образом?

— У меня скоро будет новое губернаторское послание новому заксобранию. И я стану рекомендовать руководителям районных администраций взять себе заместителей не старше 35 лет. Лучше быть первым в районе, чем мелким клерком в мегаполисе. Кроме того, молодой человек, замглавы администрации небольшого района, сможет гордиться, что живет в регионе, где честные выборы и социальный лифт. У нас свободных СМИ больше, чем во всей остальной России. Вопросы судебной системы и деятельности силовиков не находятся в компетенции губернаторов. Но у нас в области не очень-то слышно о каком-то особом беспределе. Так что Кировская область — вполне либеральный регион на карте России. Мы можем только на этой поляне что-то выиграть.

— А кто придумал, чтобы к вам кандидатом на выборы в Слободском районе пришел предприниматель Александр Лебедев?

— Это придумали я и Лебедев. Мы давно знакомы, общались и общаемся. Когда началась подготовка к весенней кампании, я сформулировал идею, мы ее долго обсуждали. Он зарегистрировался кандидатом, его избрали. Мы как раз на днях встречались с Лебедевым, обсуждали, что будем делать дальше. У нас четыре темы — сельское хозяйство, в частности картофелеводство, малоэтажное строительство, производство топливных брикетов и авиаперевозки. По каждой теме есть уже пакет документов. Я ему показал участки под строительство, под картофель. У нас тут, кстати, довыборы в Пижанском районе, хочу посмотреть список «Форбса», еще кого-то привлечь.

— А что вы вообще делаете для привлечения инвестиций?

— Мы обновили практически всю правовую базу, приняли закон по государственно-частному партнерству. Создали Агентство территориального развития Кировской области. Оно будет работать с инвесторами по принципу одного окна. Все вопросы по земле, согласованиям, льготам и т. д. можно решать с ним. Это агентство подготовило так называемый инвестиционный портфель области — 540 проектов, больше 100 с точки зрения проработки готовы к реализации. Объем — от пары миллионов до нескольких миллиардов рублей. Еще начали заключать трехсторонние соглашения: регион — муниципальное образование — инвестор. Фиксируем взаимные обязательства. Договариваемся, что инвестор вкладывает столько-то денег и создает столько-то рабочих мест, а регион ремонтирует дороги к его площадке и переориентирует профучилища на подготовку специалистов определенного профиля. Наконец, мы взялись за создание парковых зон интенсивного развития. В первую очередь мы имеем в виду промышленность, но такие парковые зоны могут быть и туристско-рекреационными или агропромышленными. Первый промпарк создан на площадях завода «Молот» в Вятских Полянах. Это моногород, «Молот» там градообразующее предприятие, и периоды невыплаты зарплаты на нем в 2009-2010 гг. были очень серьезной проблемой для региона. Сейчас ситуацию удалось более-менее выправить, Вятские Поляны нашими усилиями попали в федеральную программу поддержки монотерриторий, и сейчас там реализуется комплексный план развития города. Промпарк — один из элементов этого плана.

— А в чем все-таки фишка Вятки, ее визитная карточка, если говорить о приоритетных региональных проектах?

— Я не гонюсь за званием столицы — культурной, финансовой. Понимаю и говорю, что Вятка — провинция, но пусть будет добротной, лучшей из провинций. Я считаю, что наша фишка и состоит в работе с гражданским обществом, в развитии местного самоуправления. Боремся с патерналистскими настроениями, о которых говорил президент. Сейчас люди живут с убеждением, что власть сделает все за них сама. Мы пытаемся сделать гражданское общество выгодным для самого гражданского общества. Вводим механизмы для стимулирования гражданской активности.

— Какие?

— Мы, например, системно реализуем программы по так называемому самообложению. Речь идет о том, что на какие-то важные практические вещи граждане скидываются сами. Граждане голосуют за это на референдумах, и у нас уже 270 поселений работают по такой схеме. На каждый собранный рубль даем им еще рубль из бюджета. Еще второй год у нас действует программа поддержки местных инициатив — с Всемирным банком. Это проектная работа. Люди в поселениях сами принимают решения, что им нужно, — определяют конкурентные варианты, разрабатывают и защищают проекты. Потом получают от области грант на реализацию. 188 проектов недавно были утверждены на правительстве. Это может быть что угодно — например, благоустройство пляжа или парка. Это как раз не федеральная функция, а местная. А люди привыкают к тому, что многое зависит от них самих.

«Я поступил не очень предусмотрительно»

— Вы сказали, что выступаете за прямые выборы, а как вы относитесь к практике замены выборных мэров на сити-менеджеров?

— В Кировской области решение о сити-менеджерах было принято еще в 2007 г., до моего прихода. У нас были избираемые главы районов из числа депутатов и чиновники, получившие место по конкурсу. И у нас два района с прямыми выборами руководителей сами попросили поменять схему. Не могли похвастать большей эффективностью.

— Примерно так объясняли отмену выборов губернаторов: народ приличного человека не выберет.

— Но тут сами районы отказывались. Люди. В принципе, я сторонник прямых выборов всего, чего только можно, но на практике не знаю, как лучше. Мне эта схема с сити-менеджерами кажется рабочей. Мне не с чем сравнивать, при мне уже всегда так было.

— А как у вас обстоит дело с сокращением чиновников, о котором говорит центр?

— Став губернатором, я первым делом на 15% сократил чиновников аппарата. Минфин устанавливает нормативы на управленческие расходы, у нас при нормативе 3,5% тратится всего 2,5% от доходной базы. То есть мы отлично выглядим. Но с другой стороны, появляется много новых проектов — информационное общество или электронное правительство, это требует людей. Или, к примеру, фонд социального страхования передал регионам направление по обеспечению детей летним оздоровительным отдыхом. Деньги передали, а штат, понятное дело, нет. И таких примеров множество. Хотя мы пока удерживаемся от увеличения. Может, я поступил не очень предусмотрительно. Когда начинается очередная кампания по сокращению кадров, хорошо иметь подкожный жир, который можно сократить по первому требованию. Но у меня уже его нет, я его сразу отрезал, мне теперь дорога каждая единица.

— Как у вас с борьбой с коррупцией среди чиновников? Помогают декларации о доходах?

— Вот в 2009 г., когда я пришел работать губернатором, задекларировал доходы за 2008 г. — от меня это не требовалось, потому что тогда я еще не был на госслужбе. Но я все равно задекларировал 72 млн руб. доходов. Чтоб не было вопросов «Откуда у него деньги?». Ну, попутно я решил отказаться от служебного автомобиля — мне кажется, 570-й Lexus для дотационного региона — это слишком. Езжу на собственном. Скандалов с незадекларированными доходами в Кировской области как-то не было. Доходы висят на сайте. Это касается и областного, и муниципального уровня.

— На вас как-то влияет реформа МВД? Она вам кажется правильной? И хорошо ли для вас, что финансирование перевели на федеральный уровень?

— К самой идее реформы МВД я отношусь хорошо и к переименованию милиции тоже. В смысле перевода финансирования на федеральный уровень — у нас и так больших денег не было. Совместные программы останутся — «Безопасный город» или оснащение объектов системами видеоконтроля. У меня скорее вызывает напряжение сокращение численности сотрудников. Вот, например, у нас рост числа ДТП — и во многом из-за сокращения сотрудников ГИБДД и патрульной службы. То есть когда сначала сокращают людей вообще, а потом после теракта в «Домодедово» требуют усилить это направление — безопасность аэропортов и вокзалов, — тех, кто будет усиливать, надо откуда-то снять. Мне кажется, в бытовых вещах мы еще увидим негатив. Но итоги реформы можно будет анализировать позже — году в 2012-м.

— Владимир Рыжков из Партии народной свободы сказал про вас однажды, что вы правильно работаете в неправильных условиях. А для вас эти условия чужие? Или вы уже вполне ассимилировались?

— Я не знаю, что такое неправильная среда. Я хочу сказать, что губернаторский корпус в целом более компетентен, чем принято считать. Для меня было удивительно, что все государственные проблемы адекватно воспринимаются. Каждый по-своему реагирует и свою систему отношений выстраивает. Но губернаторы обычно прекрасно понимают, что происходит. Со мной так — есть форматы и механизмы, которые я считаю неправильными и пытаюсь исправить. Но в конечном счете какая всегда была история про либералов? Они после каждого послания — например, президента Федеральному собранию — говорили: все правильно, готов подписаться под каждым словом, если б только кто-то это реализовал. То есть всегда хотелось, чтоб декларации не расходились с делом. Вот я и стараюсь, чтоб не расходились. Сказали бороться с патернализмом в «Россия, вперед!» — я с ним борюсь. Честно исполняю поручение президента.

— А много в вас на госслужбе вообще осталось правого?

— Я своим принципам не изменял. Мои политические взгляды остались прежними. Но у меня появилось больше понимания, что применимо, реализуемо в настоящих условиях