Мой друг, Евгений Ефремов прислал файл. Думаю он интересен и стоит с ним ознакомится.
Вячеслав Горбатин.
После женского дня 8 Марта или сильные женщины о
власти и о мужчинах.
Именно в праздник я справился с закапризничавшим ноутбуком и сразу зашёл на один из самых для меня информативных сайтов: grani.ru. В подборке текстов, связанных с горячими новостями меня ждало гламурное изображение почти диссидентки Анастасии Волочковой и текст о её новом поступке. На этот раз она прошлась по письму 55-ти: его инициаторы идут по той же кривой линии, что и много лет назад подкинув письмо 50-ти, которое тогда подписала и балерина, теперь, как известно, она подобной мерзости бы не сделала. В общем Волочкова снова в показала себя. Её упомянутые поступки вполне воспринимаются как гражданская позиция. Её давно обозначила Евгения Чирикова, недавно Наталья Васильева, та самая секретарь Хамовического суда, а хронологически между ними актрисы Лия Ахеджакова и Наталья Фатеева, а также писатель Людмила Улицкая. Эти НАШИ ЖЕНЩИНЫ напомнили мне давний текст Ксении Соколовой – о том, что, с ее точки зрения, делает мужчину мужчиной:
«Мне приходилось слышать о том, что эти ребята — Ходорковский с Лебедевым на процессе ведут себя не просто достойно, а так, словно у каждого из них в запасе по девять жизней, одну из которых не жаль провести, снисходительно наблюдая за нелепой активностью душевнобольных. Тем не менее мы знаем, что жизнь — одна. Но мы не знаем — можем только предполагать — какое сверхусилие необходимо, чтобы не сломаться после шести лет зоны, ясно осознавая перспективу остаться в тюрьме пожизненно, чтобы не поверить, не попросить, не пойти на сделку, наконец, чтобы просто спокойно, стоять, покачиваясь с пятки на носок, улыбаясь из-за прутьев решетки.
Читая об этом в книгах диссидентов, я, как всякий человек с чрезмерно живым воображением, примеряла ситуацию на себя и приходила к выводу — в реальности так не бывает. Даже обладая недюжинной силой духа, очень трудно победить тоску, отчаяние, страх бессмысленных страданий, изоляции, унылой, медленной смерти. Можно талантливо сыграть равнодушие к своей участи — но не более. Во все времена на это рассчитывали строители авторитарных систем — и их расчеты по большей части оправдывались.
Наша эпоха и наша страна — лучшее доказательство этого утверждения. Террор остался в прошлом — уже давно никто никого не хватает, не тащит в «воронок» и не расстреливает в подвале. Угроза жизни съежилась до угрозы потери денег. И тем не менее страх разлит повсюду, словно парализующий яд.
Из тех, кому есть, что терять, — людей, как правило, не бедных и не слабых, — за последние годы не нашлось буквально (!) никого, кто рискнул бы пойти против навязанных правил или предпочел крупным деньгам возможность сохранить достоинство. Этот феномен коллективной трусости, покорности и легкости выбора между честью и бесчестием в пользу последнего, меня всегда крайне интересовал.
Чтобы узнать о нем больше, я и отправилась в Хамовнический суд...
Я ела глазами клетку с людьми, запертую на цепь, и не могла понять, что не так. Глаз фиксировал нечто странное, сбой в картинке, базовое нарушение на уровне инстинкта. Сидящие в клетке вели себя, говорили и двигались, как свободные люди. Это не было бравадой — старые зэки знают, что шесть лет тюрьмы и зоны накладывают несмываемый, как чернильная татуировка, отпечаток — можно отрепетировать речь, но пластика выдаст сидельца. Удивительным образом эти двое демонстрировали то, что моя бабушка называла безукоризненностью манер. И эта безукоризненность была убийственной. Она не оставляла Хамовническому суду ни малейшего шанса. Клетка уже не казалась клеткой: стены из стекла и металла обозначили границу, четко разделившую Людей и чавкающую, не имеющую предела и дна антропологическую парашу...
Наблюдая за фарсом в зале Хамовнического суда, я вдруг четко и ясно поняла смысл слова «мужчина».
А теперь дорогие читатели, слушайте и запоминайте как «Отче наш». В глазах женщины мужчину делает мужчиной единственное качество — умение не обосраться. Не струсить. Не покориться. Не приспустить услужливо штанцы. Остальное... – факультативно. То есть если при бабках и обосрался — по факту все равно говно...
На самом деле претензия к отцам-основателям суверенной демократии у меня только одна. И не журналистская — в защиту режима могу сказать, что выражать свои крамольные мысли мне никто никогда не мешал, — а сугубо дамская.
Господа разведчики и члены кооператива «Озеро»! Своими усилиями вы создали идеальные условия для поголовного превращения мужской элиты страны в трусливое говнобыдло. С точки зрения национальных перспектив — это завершение генетической и уже даже, пожалуй, антропологической катастрофы».
Евгений Ефремов
http://khodorkovsky.ru/documents/2010/06/24/13425/
Вячеслав Горбатин.
После женского дня 8 Марта или сильные женщины о
власти и о мужчинах.
Именно в праздник я справился с закапризничавшим ноутбуком и сразу зашёл на один из самых для меня информативных сайтов: grani.ru. В подборке текстов, связанных с горячими новостями меня ждало гламурное изображение почти диссидентки Анастасии Волочковой и текст о её новом поступке. На этот раз она прошлась по письму 55-ти: его инициаторы идут по той же кривой линии, что и много лет назад подкинув письмо 50-ти, которое тогда подписала и балерина, теперь, как известно, она подобной мерзости бы не сделала. В общем Волочкова снова в показала себя. Её упомянутые поступки вполне воспринимаются как гражданская позиция. Её давно обозначила Евгения Чирикова, недавно Наталья Васильева, та самая секретарь Хамовического суда, а хронологически между ними актрисы Лия Ахеджакова и Наталья Фатеева, а также писатель Людмила Улицкая. Эти НАШИ ЖЕНЩИНЫ напомнили мне давний текст Ксении Соколовой – о том, что, с ее точки зрения, делает мужчину мужчиной:
«Мне приходилось слышать о том, что эти ребята — Ходорковский с Лебедевым на процессе ведут себя не просто достойно, а так, словно у каждого из них в запасе по девять жизней, одну из которых не жаль провести, снисходительно наблюдая за нелепой активностью душевнобольных. Тем не менее мы знаем, что жизнь — одна. Но мы не знаем — можем только предполагать — какое сверхусилие необходимо, чтобы не сломаться после шести лет зоны, ясно осознавая перспективу остаться в тюрьме пожизненно, чтобы не поверить, не попросить, не пойти на сделку, наконец, чтобы просто спокойно, стоять, покачиваясь с пятки на носок, улыбаясь из-за прутьев решетки.
Читая об этом в книгах диссидентов, я, как всякий человек с чрезмерно живым воображением, примеряла ситуацию на себя и приходила к выводу — в реальности так не бывает. Даже обладая недюжинной силой духа, очень трудно победить тоску, отчаяние, страх бессмысленных страданий, изоляции, унылой, медленной смерти. Можно талантливо сыграть равнодушие к своей участи — но не более. Во все времена на это рассчитывали строители авторитарных систем — и их расчеты по большей части оправдывались.
Наша эпоха и наша страна — лучшее доказательство этого утверждения. Террор остался в прошлом — уже давно никто никого не хватает, не тащит в «воронок» и не расстреливает в подвале. Угроза жизни съежилась до угрозы потери денег. И тем не менее страх разлит повсюду, словно парализующий яд.
Из тех, кому есть, что терять, — людей, как правило, не бедных и не слабых, — за последние годы не нашлось буквально (!) никого, кто рискнул бы пойти против навязанных правил или предпочел крупным деньгам возможность сохранить достоинство. Этот феномен коллективной трусости, покорности и легкости выбора между честью и бесчестием в пользу последнего, меня всегда крайне интересовал.
Чтобы узнать о нем больше, я и отправилась в Хамовнический суд...
Я ела глазами клетку с людьми, запертую на цепь, и не могла понять, что не так. Глаз фиксировал нечто странное, сбой в картинке, базовое нарушение на уровне инстинкта. Сидящие в клетке вели себя, говорили и двигались, как свободные люди. Это не было бравадой — старые зэки знают, что шесть лет тюрьмы и зоны накладывают несмываемый, как чернильная татуировка, отпечаток — можно отрепетировать речь, но пластика выдаст сидельца. Удивительным образом эти двое демонстрировали то, что моя бабушка называла безукоризненностью манер. И эта безукоризненность была убийственной. Она не оставляла Хамовническому суду ни малейшего шанса. Клетка уже не казалась клеткой: стены из стекла и металла обозначили границу, четко разделившую Людей и чавкающую, не имеющую предела и дна антропологическую парашу...
Наблюдая за фарсом в зале Хамовнического суда, я вдруг четко и ясно поняла смысл слова «мужчина».
А теперь дорогие читатели, слушайте и запоминайте как «Отче наш». В глазах женщины мужчину делает мужчиной единственное качество — умение не обосраться. Не струсить. Не покориться. Не приспустить услужливо штанцы. Остальное... – факультативно. То есть если при бабках и обосрался — по факту все равно говно...
На самом деле претензия к отцам-основателям суверенной демократии у меня только одна. И не журналистская — в защиту режима могу сказать, что выражать свои крамольные мысли мне никто никогда не мешал, — а сугубо дамская.
Господа разведчики и члены кооператива «Озеро»! Своими усилиями вы создали идеальные условия для поголовного превращения мужской элиты страны в трусливое говнобыдло. С точки зрения национальных перспектив — это завершение генетической и уже даже, пожалуй, антропологической катастрофы».
Евгений Ефремов
http://khodorkovsky.ru/documents/2010/06/24/13425/
Комментариев нет:
Отправить комментарий